– Значит, и ты услышала космический зов?
– Космический зов? – повторила за ней Марта, словно пробуждаясь и выныривая на поверхность из темной пучины.
Зрачки фройляйн Юты расширились:
– Раз ты слышала этот зов, значит и ты будешь допущена.
Марта приподнялась было на локте, но голова сильно закружилась, и она рухнула на ковер, чувствуя, как вокруг снова начинает звенеть и пульсировать воздух. И все же шепот фройляйн Юты прорвался сквозь звон и вибрации:
– Видишь, космические силы не хотят отпускать тебя. Но ты не бойся, в конце концов они принесут тебе избавление и покой.
Всю обратную дорогу Марта, заткнув уши пальцами, валялась на заднем сиденье, но звон и дрожание воздуха преследовали ее. Чтобы избавиться от этого наваждения, она стала вспоминать лечебные сеансы в клинике доктора Шлинка.
Комната там была не такая огромная, как зал у Мастера, но все же большая, и окна в ней были всегда наглухо закрыты и занавешены тяжелыми шторами. Когда в нее набивалось много народу, становилось очень душно, и в голове все мешалось от тесноты и от сладкого курева душистых трав, которое дымилось в маленьких прозрачных чашечках, развешанных вдоль стен. По знаку доктора Шлинка где-то под потолком возникала красивая музыка, заслышав которую все начинали петь хором, держась за руки и раскачиваясь в такт пению. Свет в комнате медленно угасал, и только огоньки в прозрачных чашечках освещали ее разными цветами, отчего душа Марты высвобождалась и возносилась все выше и выше, а ноги все слабели и слабели. Совсем обессиленная она валилась на пол и начинала кататься вместе с другими, которые тоже падали рядом с ней и тоже катались, сцепляясь по двое и по трое. Все мелькало и кружилось перед глазами, беды отступали, и на сердце становилось легко и прозрачно.
Но все это было раньше, а теперь доктор Шлинк умер, ушел навсегда, и некуда ей больше ходить, не к чему прислониться. Никого, никого у нее нет! От этой мысли у Марты перехватило дыхание, и из горла вырвался громкий стон, который ей самой напомнил собачий вой.
– Что с тобой, Марта? – испуганно спросила фройляйн Юта. – Тебе плохо?
– Плохо мне, плохо! – запричитала Марта.
– Почему? Ведь ты услышала космический зов и допущена!
– Не нужен мне ваш космический зов! Я не хочу быть допущена к вашему Мастеру, я хочу назад, к доктору Шлинку!
И, утирая нос мокрой ладонью, она стала рассказывать фройляйн Юте про доктора Шлинка:
«Хоть комната была большая, там всегда было душно, так много народу туда набивалось… В свечной воск были подмешаны душистые травы, от них голова начинала кружиться, кружиться… Сперва мы брались за руки и пели хором… мы раскачивались все вместе и пели, пели, пели, пока не становились все, как один человек, как будто у нас на всех был один голос. Ноги у нас слабели, и мы падали на пол, все вместе, как попало – кто на колени, кто ничком, и начинали кататься по полу и друг по другу… и к нам приходило озарение, и мы уже не знали, где чьи руки, где чьи ноги… Иногда кто-нибудь клал руку мне на грудь или между колен… Клал мне руку… кто-нибудь… и тогда…и тогда…»
Мысль о невозвратности того восторга, который переживала она на сеансах доктора Шлинка, пронзила сердце Марты, она закатилась в рыданиях и стала биться головой о холодный металл дверцы. Фройляйн Юта резко остановила машину и, пересев к Марте, обняла ее трясущиеся плечи:
– Ну не надо так, не надо. Пора уже забыть твоего доктора Шлинка, – забормотала она, поглаживая спину Марты ласковой теплой ладонью. – Он умер, и никакими слезами его не вернуть. Зато теперь ты наша. Теперь ты станешь ходить к Мастеру и найдешь себе там новых друзей.
От ее слов Марта зарыдала еще громче, чувствуя при этом, как ни странно, что невыносимая боль в груди, постепенно стихая, сменяется жалостью к себе, чуть-чуть ноющей и даже утешительной. Ей было приятно, что фройляйн Юта, такая красивая и нарядная, тратит на нее свое драгоценное время и внимание. У фройляйн Юты была собственная аптека в соседнем городке, она носила в ушах платиновые серьги с большими алмазами и до сих пор никогда не снисходила до сочувствия толстой потаскухе, – от Марты не скрывали, что эта кличка давным-давно приклеилась к ней.
Марте захотелось продлить свою власть над фройляйн Ютой, чтобы та продолжала сидеть рядом с ней, обнимать ее плечи и гладить по спине. Поэтому она не поспешила поддаться на уговоры красивой аптекарши, а затрясла головой и забарабанила пятками по кожаным бокам заднего сиденья:
– Не буду я ходить к вашему Мастеру! Не буду!
И просчиталась, – фройляйн Юте, наверно, надоело ее утешать. Она разжала руки так внезапно, что Марта с размаху ткнулась носом в холодную кожу обивки. Уже выруливая с обочины на дорогу, фройляйн Юта, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Делай, как хочешь. Но помни: у тебя есть друзья, которые не оставят тебя в беде.
– Какая еще беда? У меня и так каждый день беда! – завопила Марта, втайне надеясь, что аптекарша опять остановит машину и продолжит свои увещевания. Но та, не отвечая, нажала на газ и в молчании довезла Марту до дома. Только, закрывая за ней дверцу машины, она повторила на прощанье:
– Помни: у тебя всегда есть друзья, которые не оставят тебя в беде.
Беда не заставила себя ждать. Не прошло и недели, как Марта, придя рано утром в кабачок Вальтера, чтобы помочь паковаться для переезда в новый ресторанчик, построенный у входа в замок Инге, обнаружила, что кухонная дверь заперта. Она слегка поскреблась, потом постучала, но никто ей не открыл. Забеспокоившись, она стала с силой бить в дверь кулаками и громко звать Эльзу. Через какое-то время дверь внезапно поддалась. Поскольку она отворялась внутрь, Марта с грохотом ввалилась в кухню и с разбегу наткнулась на Эльзу, стоявшую у плиты со своей неизменной сигаретой в зубах. Только на этот раз сигарета едко дымилась, потому что была зажжена.
Эльза шумно втянула воздух в легкие и ловко выплюнула сигарету прямо Марте за шиворот. Горящий кончик больно обжег Марте шею, но еще больней обожгли ее слова, вслед за сигаретой вылетевшие изо рта разъяренной кабатчицы:
– Вон отсюда, шлюха поганая, и чтобы духу твоего здесь больше не было!
Марта уставилась на нее в изумлении, выуживая из-за ворота закатившуюся под кофту сигарету. Видя, что Марта не собирается уходить, Эльза в ярости пнула ее ногой. Носок ее башмака остро ткнулся Марте в живот, – она была намного выше Марты, и ноги у нее были большие и жилистые. Марта ахнула, схватилась за живот и присела, так что следующий пинок пришелся ей в ухо, и она, истошно взвыв, на четвереньках устремилась к выходу.
Но, как видно, быстрое безнаказанное исчезновение Марты не входило в планы кабатчицы – она схватила свою жертву длинной жилистой рукой и рванула обратно к плите:
– И чтобы ублюдок твой поганый тоже никогда больше к нам не являлся!
Ублюдок ее поганый, вот оно что! Сынок ее ненаглядный, горе ее гореванное.
