– Готовы ли вы к опасностям и головокружительным новым впечатлениям? – спросила Вильма, и толпа дружно отозвалась:
– Готовы!
– Тогда пошли! – задорно воскликнула Вильма. – Но только чтобы потом никаких жалоб, вы сами захотели! – И повела оробевшую процессию вниз по лестнице.
Карл, который счел благоразумным пристроиться в самом конце, среди натужно ковыляющих старушек, приметил, что некоторые участники спектакля изрядно струсили и начали озираться по сторонам в поисках удобного выхода. Он бы и сам стал озираться, если бы не знал, что все известные ему, искусно замаскированные выходы из круглого зала были куда страшней и опасней, чем приведший их сюда невинный извилистый коридор.
Инге чуть отступила, уступая им дорогу, и Карл примедлил шаги, стараясь избежать встречи с ней. Слава Богу, она не стала долго задерживаться, а выудивши еще один фонарь из какого-то скрытого от постороннего взгляда хранилища, зажгла его одним ловким движением и последовала за Вильмой. Глядя на ее умелые крупные руки, Карл вдруг вспомнил естественную сноровку ее ладного тела, восхищавшую его в часы их кратких свиданий, до краев насыщенных ее любовью. Осталось ли у нее что-нибудь от этой любви?
Стараясь по мере сил не опережать своих старушек, Карл в хвосте процессии спустился в круглый зал, где обнаружились даже некоторые экземпляры грубо сколоченной древней мебели. В его времена зал был не просто пуст, – мебель выглядела бы совершенно неуместно в его затянутых паутиной и продуваемых всеми ветрами просторах. Впрочем, и теперь, хоть паутину в основном смахнули и дыры в стенах заделали, ветры могли по-прежнему свободно гулять под потолком, врываясь в произвольно разбросанные по стенам бойницы.
Будь он проклят, этот зал, из которого он совершил когда-то роковой прыжок во мрак своей теперешней жизни, своего ненавистного посмертного существования. В памяти замелькали непрошенные картины из той, казалось бы начисто вытесненной, но оказывается вовсе не забытой поры, когда он проводил здесь целые дни. Картины эти были настолько яркими, живыми и почти осязаемыми, что он напрочь пропустил мимо ушей всю лекцию профессора Вильмы, которую остальные слушали, разинув рты.
Очнулся он только, когда толпа зашелестела, зашуршала и двинулась по окружности зала к хорошо знакомому Карлу узкому простенку, в торцовой стене которого скрывался тайный вход в подвал. Вильма, ни на секунду не прерывая своих хорошо отрепетированных объяснений, с ловкостью опытного регулировщика выстроила экскурсантов в четыре полукруглых шеренги, стоящих в затылок друг другу, и вызвала вперед смельчаков, желающих проявить смекалку. Хоть Карл и не слышал, в чем именно их смекалка должна была проявиться, его собственная смекалка подсказала ему, что им предстоит обнаружить секретный замок, отворяющий заветную дверь.
Значит, реставраторы замка эту дверь нашли и открыли, чего, собственно, и следовало от реставраторов ожидать, если они хоть чего-нибудь стоили. А раз первую дверь открыли, так, небось, и вторую тоже. А, может, вторую все же не смогли? Ведь ключ от нее остался на дне вонючего колодца в связке других ключей, поспешно брошенных им в тот суматошный день в смрадное чрево ловушки. Карл вспомнил, как, бросив связку вниз, он со стесненным сердцем дожидался звона от удара ключей о камень, дожидался, несмотря на спешку, дожидался долго и тщетно, пока не сообразил, куда, вернее, на что, упали ключи, так и не зазвенев. На что или на кого, – как точней назвать то, на что они упали?
Но если дверь все же открыли, то скорей всего нашли там весь набор, – и ключи, и то, на что они упали. А это значит, что Инге считает его мертвым. Надо этот факт учесть и использовать при инсценировке их встречи. Неудержимый поток мыслей Карла, абсолютно отключивший его от разворачивающихся у него на глазах событий, был прерван громким воплем многих глоток. Особенно вдохновенно и пронзительно звенели голоса его престарелых соседок, которые были вне себя от восторга, смешанного с упоительным ужасом.
Огромным усилием воли Карл заставил себя вернуться к реальности. Четверка смелых и догадливых – хорошенькая блондинка, два спортивных юнца и упитанный господин средних лет – выстроились перед зрителями спиной к черному зеву отворенной двери в подвал, гордо воздев в воздух победно сплетенные руки. Карл не следил за временем и не знал, как долго продолжались поиски секретного замка, но он не сомневался, что организаторы экскурсии позаботились о том, чтобы смелые и догадливые справились со своей задачей не позднее, чем это было запланировано. Как это похоже на Инге – четкость замысла и точность его исполнения!
– Отлично! – воскликнула Вильма, и в руке у нее появилось нечто вроде маленького букета на красных стеблях.
– Всем участникам команды-победительницы полагаются скромные призы!
Она проворно надела на шеи смелых и находчивых красные шнурки с пластиковыми копиями ключей от разных дверей замка. Карл вспомнил, что каждый ключ не похож на другой и являет собой истинное произведение древнего кузнечного искусства. Он только запамятовал, как Инге называла свою коллекцию антикварных ключей, всегда висевших на стальном обруче в простенке между кухонными окнами. Кажется, каким-то смешным именем из сказки, вроде «Двенадцати лебедей». Нет, не лебедей, а каких-то других птиц, из другой сказки, но вот каких птиц, из какой сказки?
Карл почувствовал, что сойдет с ума, если не вспомнит, кого же там было двенадцать, а, может, вовсе не двенадцать, ну, конечно, не двенадцать, а тринадцать – в этом все дело! В голове прояснилось и вслед за злонамеренной цифрой тринадцать из заросших травой забвения глубин вынырнуло имя связки ключей – «Чертова дюжина красавцев». Один из этих красавцев – как раз тринадцатый – обладал уникальным свойством: он отпирал ту страшную дверь. Когда здесь, у входа в круглый зал, змеиноголовый Отто недрогнувшей рукой вручил ему тринадцатого красавца, он не только заранее знал, он самозабвенно предвкушал, что должно произойти с Карлом за этой дверью. Он не знал только одного – что Карл тоже это знал.
И Карл с накатанной привычностью, от которой, как ему казалось, он наконец избавился в последнее время, в стотысячный раз представил себе, что бы с ним стало, если бы он за тот год не облазил и не выучил наизусть все закоулки коварного замка Губертус. Как он смеялся – безмолвно, конечно, – над старым интриганом, пока катил его кресло вниз по подземному коридору, притворяясь, что готов доверить ему свою жизнь и с благодарностью принять из его рук тринадцатого красавца, открывавшего ему дорогу к верной и мучительной смерти! Жаль, что старик уже умер, так и не узнавши правды, и Карлу не удастся пронзить его сердце своим вполне материальным появлением.
Тем временем артистичная профессорша средневековой архитектуры перестроила своих подопечных в длинную вереницу, которую с помощью Инге направила на узкий, неизвестный Карлу мостик, ведущий на просторный балкон, парящий в полутьме над стеклянной площадкой. Карл был уверен, что этой площадки в его времена здесь не было. Одного взгляда на эти скрепленные стальными рамами стеклянные квадраты было достаточно, чтобы оценить их возраст, – они, вне всякого сомнения, были продуктом современной индустрии, хоть скрывали под собой следы вековых преступлений.
