– Как же мне быть? Вы ведь сами сказали, что мне не дадут пропуск!
Еще до того, как Ян произнес этот упрек, Брайан сам вспомнил сегодняшний неприятный разговор в гостиной и сник, наполняясь непреодолимым чувством вины перед Яном.
– Но что я могу? – пролепетал он. – К сожалению, пропуска в хранилище не в моей власти.
– А вы придумайте что-нибудь! Ведь вы знаете все входы и выходы в этой библиотеке! – отрывисто бросил ему Ян, круто повернулся и вышел из зала, нисколько не заботясь о том, как больно он уязвил этим Брайана.
Несомненно, в том, что Яну так решительно отказали в пропуске, тоже крылась какая-то тайна. Понурив голову Брайан поплелся к своему столу, остро сознавая собственное бессилие. Он так расстроился, что сделал несколько грубых ошибок при заполнении злополучных карточек новоприбывших, и решил отложить это нудное дело на завтра. Он поглядел на часы – до ужина оставалось еще сорок минут, но спешить ему было уже некуда, ясно было, что сегодня не стоит рассчитывать на повторение прекрасного вечера в кабачке Патрика Рэнди.
Он опустил голову на руки и закрыл глаза. Перед ним опять закружились бабочки, и он вдруг вспомнил, о чем они беседовали вчера за кружкой пива. Они обсуждали природу и поэтику нордических саг, изучение которых давно стало главным смыслом жизни Брайана. Выяснилось, что и Ян, и Ули неплохо знают эти жестокие романтические сказки, расшифровке непрочитанных глав которых Брайан посвятил свою жизнь. Ули, правда, читал только немецкий их вариант, наименее древний и наиболее простонародный. Зато Ян оказался настоящим знатоком. Они с Брайаном весь вечер смаковали наперегонки такие тонкие оттенки различных вариантов, что при воспоминании об этом в душе Брайана вновь возродилось вчерашнее сладостное чувство приобщения к высшему. Однако чувство это тут же сменилось глубокой печалью при мысли о том, что Ян на него обиделся и больше это счастье не повторится.
И тут его осенило – это ведь так просто, как он раньше не додумался? Конечно же, он может постараться и устроить Яну неофициальное посещение хранилища, – пусть он не хозяин этой библиотеки, но кое-что здесь ему все-таки подвластно! Да, именно подвластно!
Ури
Английский телефон-автомат оказался еще хуже английских пирожных: он все время громко пищал, требуя бросать в его чрево новые и новые десятипенсовые монеты. Никаких других монет он не принимал, а принятые десятипенсовые пожирал с невероятной скоростью и тут же нагло требовал еще. Его пронзительный писк, вероятно, в какой-то форме прорывался и на другом конце провода, потому что Инге вдруг засмеялась и полюбопытствовала, не из Англии ли Ури ей звонит. Ури опешил от ее вопроса и, не зная, что ей ответить, просто трусливо нажал на рычаг и поспешно прервал разговор. Он ведь вообще не имел права ей звонить, просто ему вдруг ужасно захотелось услышать ее голос и убедиться, что у нее все в порядке.
А теперь она думает, что знает, где он, и это, несомненно, увеличивает грозящую ей опасность, если кто-нибудь догадается выпытывать у нее, куда он уехал. Ури выудил из автомата две оставшиеся монетки и, проклиная догадливость Инге, припустил к автобусной остановке. К ночи на Честер накатили грозовые тучи и начал накрапывать дождь. Ури бежал по пустынным улицам, чувствуя как быстро учащающиеся капли клюют его в макушку и проникают за воротник. Пока автобус подошел, он промок до костей. Всю дорогу до библиотеки его преследовали ужасные видения – он представлял себе, как трое вооруженных мерзавцев пробираются в замок, связывают Инге, швыряют ее на пол и наступают башмаками ей на живот. В такт этим видениям дождь за окном превратился в тропический ливень, озвученный грохотом грома и освещенный частыми вспышками молний.
Когда Ури, весь продрогший, вывалился из автобуса, ему хотелось только одного – помчаться к почте, возле которой он заприметил утром телефон-автомат, и опять позвонить Инге. От этой безрассудной выходки его удержал вовсе не здравый смысл, а всего лишь недостаточное количество десятипенсовых монет. Помаявшись пару минут у двери в тщетных попытках нашарить в кармане что-нибудь еще, он в конце концов отказался от идеи позвонить и, набрав цифры секретного кода, вошел в тускло освещенную прихожую.
В прихожей царила та особая ночная тишина спящего дома, в которой громче, чем днем, тикают старинные стенные часы и слышно, как где-то в трубах вздыхая, булькает вода. За поворотом коридора открылась длинная застекленная галерея, полная шорохов дождя и грозовых сполохов, в голубоватом свете которых Ури сумел прочесть на доске вывешенной возле двери конторы, номер комнаты матери. Судя по номеру, комната ее была на третьем этаже, и, поднимаясь по лестнице, Ури играл с мыслью не постучаться ли к ней, чтобы попросить мелочь на телефон. Сколько он помнил мать, у нее всегда хранился небольшой запас мелочи «на всякий случай». И как раз сейчас такой случай ей представлялся.
Но пока Ури добрался до третьего этажа, он сокрушенно осознал всю бессмысленность этого замысла. Его появление в такой час в комнате матери было бы еще более грубым нарушением, чем контрабандный звонок Инге. Он сам не понимал, как такая нелепая мысль пришла ему в голову. Наверно, от этой сумятицы событий и чувств на него накатила ностальгия по утраченному времени, когда он чуть что бежал к маме, чтобы поделиться с ней каждой мелочью. Интересно, чем бы он мог поделиться с ней сейчас – своей тревогой о беременной Инге(ха-ха-ха!) или своей ревностью то ли к Меиру, то ли к Яну Войтеку, он сам не знал, к кому из них?
В коридоре было светло и тихо, только дождь монотонно журчал за высоким окном в торцовой стене. Ури секунду помедлил и повернул обратно, так и не дойдя до комнаты матери. И вдруг заоконная тьма раскололась ослепительно яркой вспышкой молнии, вслед за которой неправдоподобно близко грохнул гром. Лампочки под потолком дважды мигнули и погасли все разом, погружая коридор в густую чернильную тьму. И тут же, врываясь в канонаду несмолкающего грома, за окном опять сверкнуло синим, и по небу прокатился новый, еще более мощный раскат.
Ури на миг запнулся, пытаясь сообразить, как на ощупь найти выход на лестницу. Но не успел он сделать и шага, как чья-то нога больно подсекла его под колено в то время, как сильные руки схватили его подмышки и рванули назад. Он покачнулся от неожиданности и дал втащить себя в комнату, дверь которой тут же закрылась. Громовые раскаты над крышей поглотили и шум борьбы, и стук двери, и вскрик Ури, в ответ на который державшая его сзади рука протянулась вперед и зажала ему рот. От ладони пахло духами. Ури с усилием отодрал ее от своих губ и отбросил от лица, тогда вторая рука разжалась сама и легко толкнула его в спину, отчего он с размаху упал на колени. За его спиной зазвучал знакомый горловой смех:
– Лу, – сказал он, не оборачиваясь, – вы что, решили меня похитить?
Лу плюхнулась на пол рядом с ним, и в свете очередной вспышки молнии он заметил, что на ней нет ничего, кроме черной прозрачной ночной сорочки с глубоким вырезом.
– Нет, я просто решила вам помочь. Ведь вы искали мою комнату, правда?
– С чего вы взяли?
