Время тянулось нескончаемо долго, и Брайан весь извелся, пока, наконец, не зазвонил призывающий к завтраку колокольчик. Подхватив сумку с подсохшими за ночь разоблачительными туфлями, он стремглав, перепрыгивая через две ступеньки, ринулся вниз по лестнице. Как он и предполагал, прекрасного магистра не было в толпе у дверей в столовой. Конечно, голубчик опять проспал – немудрено после его бурных ночных похождений! Иудейская дама, правда, явилась вовремя, причем приходилось признать, что бессонная ночь пошла ей на пользу: она вся так и светилась с трудом сдерживаемым эротическим призывом. Светилось не только ее лицо, но и шея, и руки, и беззастенчиво открытые обозрению балетные ноги под короткой кремовой юбкой. Брайан внутренне съежился, обожженный откровенной порочностью этого неуместного в строгих стенах библиотеки свечения, и начал лихорадочно искать в ней дефекты.
Это оказалось нетрудно, поскольку не далее, как вчера, он собственноручно заполнял ее карточку для пропуска в хранилище и прекрасно помнил четко обозначенную там дату ее рождения. Брайан с трудом сдержал рвущийся из груди торжествующий смех – ведь старушка-то была гораздо старше, чем старалась казаться! Чудно, теперь ему будет что рассказать Ули, когда тот явится за своими потерянными туфлями.
Но Ули все не было и не было, зато перед самым открытием дверей в хвост очереди пристроились сперва Джерри и Лу, а за ними чуть запыхавшийся Ян. Как это часто случается в Уэльсе после грозы, погода с утра выдалась пасмурная, и на Яне были не обычные шорты и кроссовки, а приличные брюки и вчерашние башмаки, черные и сухие. Так что Яна пришлось окончательно очистить от подозрения.
Впрочем, возможно все же не окончательно, потому что когда дверь отворилась, он неуловимо ловким маневром умудрился очутиться возле соблазнительной Клары и, как показалось Брайану, прошептал ей на ухо ч-то-то скабрезное, от чего она заулыбалась и засветилась еще интенсивней. Однако рядом с нею Ян не сел, а опять приземлился за сильно разросшимся американским столом, где его тут же захороводили словоохотливые молодые дамочки, которых со вчерашнего дня стало трудно пересчитать. И вовсе не потому, что их было много, а потому, что они в глазах Брайана были мало различимы – все, как одна, смазливые, громкоголосые и коротко стриженные.
Брайан сел в тот отдаленный угол у окна, где он когда-то впервые увидел прекрасного магистра, и положил на соседний стул сумку с туфлями, давая таким образом понять, что место занято. Вообще-то занимать места в трапезной было строго-настрого запрещено, но сегодня из-за многолюдья был накрыт к завтраку добавочный стол, так что никто на стул возле Брайана даже не претендовал.
Он был так поглощен сохранением свободного места рядом с собой, что пропустил долгожданный момент появления Ули. Он заметил его только когда услышал хриплый голосок Лу, привычно повторивший свою патентованную остроту:
– Подумать только, такой молодой, такой красивый и ест овсянку!
Ули, в джинсах и кроссовках с дымящейся миской овсянки в одной руке и с половником в другой, обернулся к Лу – Брайану снова безнадежно захотелось прижаться губами к ямочке у основания его высокой смуглой шеи – и спросил ее о чем-то. Лу отрицательно покачала головой, пожала плечами и понесла свою тарелку с корнфлексом к американскому столу. Ули двинулся было за ней, и Брайан испугался, что Лу сейчас умыкнет от него прекрасного магистра. Но тот бросил быстрый взгляд на шумную компанию вокруг Яна, лицо его как-то странно дрогнуло и он решительно повернул прочь, обшаривая глазами трапезную в поисках другого места.
Брайан напряженно следил за ним, предполагая, что он захочет сесть рядом с Кларой. Возле нее тоже зиял пустой стул – любопытно, это она, как и он, постаралась, чтобы никто его не занял? Но Ули только небрежно кивнул ей и прошел мимо, оглядывая многолюдную столовую, очевидно в поисках подходящей компании. Она тоже не проявила к прекрасному магистру особого интереса, хоть взгляд ее на миг остановился на нем со странным выражением, характер которого Брайан не мог бы определить простыми словами, выражающими привычные чувства. Но одно он знал наверняка: что-то между этими двумя несомненно было – то ли скрытность любовников, то ли сговор соучастников, то ли какая-то другая тайная связь.
Стараясь привлечь внимание Ули, он поднял руку и с радостью увидел, что тот заметил его и направился к свободному стулу:
– Можно к вам? – сказал он, ставя миску с кашей на стол рядом с Брайаном и придвигая к себе стул, на котором сиротливо белела сумка с туфлями.
– Конечно, можно, – с блеклой улыбкой пробормотал Брайан, не отрывая глаз от сумки. Ули, наконец, заметил сумку и нерешительно поднял ее, не зная, что с ней делать.
– Это ваше? – спросил он.
– Нет, ваше, – ужасаясь собственной смелости ответил Брайан.
– Мое? – удивился Ули, заглядывая в сумку. – Ах, вот где они! Спасибо за заботу, – воскликнул он, увидев туфли и даже не поинтересовавшись, как они оказались у Брайана, небрежно смахнул сумку на пол.
Эта небрежность заставила Брайана молча проглотить трепещущие у него на языке вопросы. Он понял, что напрасно вообразил, будто они с прекрасным магистром друзья, которые делятся друг с другом своими тайнами. Что ж, пусть они не друзья, так даже лучше, и теперь ничто не помешает Брайану расписать яркими красками свою ночную встречу с Кларой, которая бегала по коридору полуголая, пряча за спиной мокрые туфли Ули. Сам не зная, почему, Брайан был уверен, что этот рассказ не доставит Ули удовольствия – недаром ведь тот постарался скрыть от посторонних глаз свои особые отношения с этой обольстительной дамой!
Однако пока он облизывал сухие губы, обдумывая, с чего бы начать свое повествование, эта обольстительная дама собственной персоной возникла рядом с ним и, склонясь к его уху, стала настойчиво спрашивать его о чем-то. А он, внезапно обретя дар ясновидения, понял, что ничего ей от него не нужно, она просто хочет отвлечь его от Ули, чтобы он не успел ее перед ним разоблачить. Это понимание окончательно сбило его с толку, – ведь из него следовало, что прекрасный магистр понятия не имеет о ее причастности к обнаружению его туфель в коридоре третьего этажа. Но, хоть и сбитый с толку, Брайан все же сжалился над этой авантюристкой и мысленно отменил свой рассказ о ее ночных приключениях, но она все не уходила и нависала у него над плечом, дурманя его тем же горьковатым ароматом, который так смутил его покой прошлой ночью. Чтобы избавиться от ее мучительного присутствия, ему пришлось пообещать ей нарушить правила и открыть читальный зал на пять минут раньше времени.
Зато когда она, наконец, убралась, оставив его наедине с Ули, он не удержался и сказал, сам пугаясь своей непривычной дерзости:
– Будьте осторожны с этой женщиной, Ули. Она только выглядит молодой, а на самом деле годится вам в матери.
Но напрасно он опасался гневной реакции прекрасного магистра. Тот нисколько не рассердился, а, напротив, почему-то пришел в восторг:
– Вы и вправду думаете, что она годится мне в матери? Вы скажите это ей – она будет вам безмерно благодарна!
