Их близость сделалась редкой, а после рождения дочери почти совсем прекратилась… Впрочем, они в конце концов приспособились… Катя ложилась к нему спиной и зажимала его штуку между ногами, вдоль промежности, а высовывавшуюся спереди из-под лобка головку она ласкала руками, пока он не кончал ей в ладонь. Под конец она даже сама начала ощущать некоторое удовольствие, но развить это ощущение не успела…
У нее обнаружили злокачественную опухоль матки. Через год она умерла.
15
Так что Николай был не очень избалованный в сексуальном отношении человек. И когда я, вдоволь наудивлявшись и налюбовавшись на его штуковину, храбро впустила ее в себя, он был очень робок и неуверен в себе.
Но я очень быстро, с первого раза сообразила, что если держать его около самого входа в кулаке, то на ширину кулака он будет короче. Это даже было пикантно, потому что и кулак был полон его твердой, звенящей плоти, и там, внутри себя, я ощущала небывалую наполненность. Ладонью я чувствовала все его жилочки и как он ходит под своей тонкой шелковистой кожицей, а внутри ощущала движение его массивной головки с выступающими, как у шляпки гриба, краями…
Как выяснилось потом, эта его редкая особенность, из которой другой, более разбитной человек сделал бы профессию и источник благополучия, не позволяла ему лишний раз подойти к женщине… Тем более что он считал себя, вернее, свой чудовищный детородный орган причиной смерти жены, которой был бесконечно благодарен за то, что она его терпела такого, и никогда не изменял.
Как он мне признался много позже, когда он увидел меня, такую здоровенную (Катя у него была миниатюрной, если не сказать щуплой), то у него возникли в связи со мной какие-то смутные надежды.
Как он слышал, у Наркома тоже был не маленький, и если уж я его выдерживала… Он знал, что у Наркома не бывает продолжительных связей, и в глубине души мечтал, что когда он мной пресытится… Дальше он свои мечтания не конкретизировал, но верил, что судьба подарит ему возможность полноценно, без опаски жить с женщиной.
Так оно и произошло. Только судьба здесь была ни при чем…
16
Второй секрет Николая Николаевича открылся не сразу, а много после того, как мы начали жить с ним регулярной жизнью…
Вскоре кончилась театральная фаза и началась фаза домашняя. Он не любил посещать рестораны. «Там слишком много наших», — шуткой объяснил он однажды свою нелюбовь к этим заведениям, и поэтому чаще всего мы встречались у меня дома. Зато какие он праздники начал устраивать из наших встреч!
Он приходил с толстым кожаным портфелем, набитым до отказа… Там был коньяк, какой-нибудь экзотический ликер, который он покупал в закрытых барах, икра, красная рыба, паштеты, дорогие колбасы, крабы, шоколад и пирожные. Всего этого добра каждый раз было как-то чересчур много… Я даже пошутила однажды, что, наверное, он все это покупал уже после работы, потому что набрать столько можно только с голодухи…
Мне это нравилось, несмотря на то что ломало все мои диеты и даже напоминало посещения Льва Григорьевича, то есть моего папы. Только от его прихода бывало праздничнее…
Однажды, когда мы готовились к одному из таких ужинов, он случайно (а может, и не совсем случайно) капнул мне на руку, чуть повыше запястья, майонезом. Я потянулась за посудным полотенцем, чтобы вытереть руку, но он опередил меня и, наклонившись, слизал капельку, несколько раз нежно проведя языком по испачканному месту.
Это было очень мило с его стороны. Какой женщине неприятно такое внимание… Я этому случаю не придала особенного значения, но почему-то запомнила. Наверное, потому, что подлизывание было более тщательное, чем того требовала ситуация… И заметно возбудило его, потому что он тут же поцеловал меня в губы, потом в шею, потом проник рукою под халат, и мне стоило труда уговорить его подождать с этим делом и сначала поужинать…
Согласитесь, что ситуация довольно обычная, случающаяся с каждой женщиной, когда нечаянное прикосновение или кусочек обнаженного тела, а то, бывает, и просто неосторожное словцо кидают любовников в объятия друг друга, где бы они ни были… Но я почему-то это запомнила.
Второй раз это произошло за столом, когда он шутливо кормил меня с ложечки янтарным сотовым медом и капнул мне на голую коленку… Вылизывая эту капельку, он поднимался по ноге выше, выше, еще выше, и дело на этот раз закончилось в постели, тем более что мы уже поужинали.
В третий раз это было в спальне…
17
Николай Николаевич почти никогда не оставался у меня ночевать, так как дома его ждала дочка Жанна, поэтому у него не было привычки по утрам подавать мне кофе в постель. Зато после любви он обожал принести мне что-нибудь вкусненькое в кровать и покормить меня с руки.
Однажды он принес мне вазочку клубники со сливками, мое любимейшее блюдо, и начал меня кормить с ложечки. При этом очень мило поддразнивал, отнимая ложку, как только я открывала рот и нацеливалась на нее.
Очень трудно было предположить в этом серьезном, даже чересчур, человеке с довольно тяжелой внешностью столько игривой нежности и фантазии…
Разумеется, мы заигрались, и произошло то, что должно было произойти. Вазочка с остатками клубники и с бело-розовыми сливками была опрокинута прямо на меня. Я быстро откинулась на подушку и прижала руки к бокам, чтобы сливки не стекли на простынь, так как я была голая.
Николай Николаевич не растерялся и, склонившись надо мной, быстро собрал губами ягоды, потом высосал лужицу сливок из пупка, потом неторопливо стал меня всю вылизывать.
Вскоре я заметила, что дыхание его сделалось прерывистым и частым, как во время близости, а между разошедшимися полами халата, который был на нем, показался его флагшток с пылающей от желания головкой.
Это было для меня тем более удивительно, что, при всех его размерах, назвать Николая Николаевича любвеобильным человеком я не могла. Мы за одно его посещение занимались любовью только один раз. Правда, это было долго, час-полтора, и я за это время успевала порой до пяти раз побывать на вершине блаженства, а ему вполне хватало одного. Зато он исторгал из себя такое количество семени, что опустошался на целую неделю…
Так вот, вылизав меня всю досуха и даже не спустившись, как он это любил, ниже пупка, он возбудился с такой силой, что, когда я, тоже страшно заведенная его страстью, сжала его пылающую штуку двумя руками и, как кинжал, вонзила в себя, он на третьем же движении кончил. Притом так же, как и в первый раз, обильно. Если еще не обильнее…
И мне этих трех движений оказалось достаточно… Это было что-то сверхъестественное… Он и раньше целовал меня всю, но это не возбуждало меня с такой силой… Что-то в его поведении было необычное. Я почувствовала это всей кожей. Не буду скрывать: что-то затаенное, неосознанное во мне отозвалось на эти причудливые ласки.
В следующий раз все повторилось сначала. С той только разницей, что это была не клубника со сливками, а молодое клубничное варенье, которое я сварила день назад. Это было даже удобнее, так как варенье растекалось по мне медленнее, чем сливки, разбавленные клубничным соком, и в этот раз ни капли не попало на простыню…
