— Сезон кончается, и больше ни одной игры у нас в Москве не будет…
— Что же в этом плохого? — продолжала не понимать я. — Будете играть в тепле, на зеленой травке…
— Но там не будет вас… Кому я буду посвящать свои голы?
— А кому вы их посвящали до сих пор?
— Никому.
— Это странно… — сказала я, почему-то не сомневаясь в искренности его ответа.
— Я вообще мало думал о девушках. Футбол — это очень серьезный спорт, если им заниматься по-настоящему. Он отнимает слишком много времени. Почти ничего не остается на личную жизнь…
— И что же — все футболисты монахи?
— А кто вам сказал, что все занимаются футболом всерьез?
В этот раз он так и не решился назначить мне свидание.
А я ему решила не помогать.
Он позвонил мне через день.
— Мне почему-то кажется, что вам грустно, — сказал он.
— И вы знаете, как меня развеселить? — спросила я.
— Как развеселить — не знаю, а немного отвлечь, наверное, смог бы.
— Каким образом?
— У меня есть два билета в «Ударник» на «Тихий Дон».
Он удивительно умел попадать в самую точку. И на поле и в жизни. «Тихий Дон» я как раз не смотрела. Премьера была перед самыми праздниками, Татьянин жених Юра отстоял в очереди и купил билеты и на мою долю. Но это было, как на грех, пятого ноября. Я тогда не пошла с ними. Мне, как вы уже знаете, было совсем не до кино…
— Попробуем отвлечься… — сказала я.
6
Мы встретились около кинотеатра за полчаса до сеанса.
Зрителей только-только начали пускать, и мы спустились в нижнее кафе, где странное двойное эхо повторяет каждый шаг. Я с детства люблю это кафе и всегда хожу в «Ударник» заранее, чтобы посидеть в нем.
Эдик был очень внимателен и предупредителен. Мы пили пиво «Двойное золотое» и ели бутерброды с семгой, всегда свежие и вкусные в этом кафе. Он не задал мне ни одного вопроса об Игоре. С одной стороны я, конечно, оценила его такт, но с другой — мне самой было необходимо высказать все, что у меня накопилось за эти дни. Тем более что передо мной сидел не посредственный участник событий. Наконец, я не выдержала и без всяких предисловий спросила его прямо в лоб:
— А как вы с Игорем познакомились?
— К нему на дачу меня привез мой товарищ по сборной Союза Миша. Меня как раз только-только включили в основной состав. Миша сказал, что Игорь Алексеевич мой большой поклонник, не пропускает ни одной моей игры и очень просил как-нибудь меня привезти. У нас были сборы на базе под Москвой, и нам дали выходной. Я согласился. Мишка долго уговаривал меня, говорил, что там интересно, что Игорь Алексеевич засекреченный крупный ученый, что у него на даче бывает много известных людей, что там отлично кормят. Я согласился. Миша позвонил, и за нами прислали ЗиМ. Это было приятно. Мы доехали с ветерком минут за двадцать…
— Василий хорошо водит, — кивнула я. — И вам тоже сказали, что он личный телохранитель академика?
— Да, Миша сообщил под страшным секретом. Я до сих пор не понимаю, кто он на самом деле, потому что вел он себя как настоящий телохранитель.
— Он и был его телохранителем. Только не от органов, а вольнонаемный. Заодно и заместителем заведующего приемным пунктом вторсырья… Он был как Малюта Скуратов при Иване Грозном. Карал отступников, выбивал долги, нанимал на работу…
— И много они зарабатывали? — спросил Эдик.
— Деньги там были бешеные. Он зарабатывал в день столько, сколько настоящий академик в месяц.
— А как вы об этом узнали?
— Нашлись доброхоты. Открыли глаза…
— И все-таки я не понимаю, зачем ему понадобилось ломать всю эту комедию?
— Скажите, Эдик, только честно, вы бы поехали в гости, скажем, к директору артели «Пятое декабря»?
— Не знаю… — пожал плечами Эдик.
— А к засекреченному академику поехали. Ведь это так романтично! Космос, атомная энергия, новое оружие. Я сама поддалась на эту удочку.
— Неужели он не боялся разоблачения? А если бы кто нибудь увидел его на рабочем месте?
— Знаменитости по свалкам не ходят, — сказала я, сама поражаясь своей сообразительности. — Он был гарантирован от случайной встречи. К тому же он всегда мог уклониться от любых расспросов. Даже его научный руководитель, настоящий академик, не решился выяснять подробности его новой работы. А знаете, в чем самое печальное?
— В чем? — серьезно спросил Эдик.
— В том, что он действительно талантливый ученый и мог бы быть если не академиком, то доктором наук спокойно. И был бы жутко засекречен. Его работой в области новых материалов очень интересовались военные… Но он предал свое призвание и свое будущее ради денег. Ради грязных денег…
Мы помолчали. Эдик покачал в раздумье головой.
— Он действительно оказался моим поклонником, сказал Эдик. — Он помнил все мои голы еще с юношеской сборной. Меня это страшно подкупило… Не то, что он именно мои голы помнит, а то, что так любит и знает футбол. Тут мы с ним сошлись…
— Этот хамелеон мог казаться кем угодно! — раздраженно перебила его я. Вовсе не для того я затевала этот разговор, чтобы петь дифирамбы этому лгуну.
Больше мы к этой теме не возвращались.
7
Фильм мне очень понравился. Особенно Быстрицкая в роли Аксиньи. Эдику тоже.
Домой мы возвращались пешком. Эдик рассказывал об истории футбола, о великих игроках, о разных странах и городах, в которых ему уже приходилось играть. Оказывается, этот мальчик уже объездил полмира сперва с юношеской сборной, потом уже со взрослой.
— Вот здесь я живу, — сказала я, указывая на свои темные окна.
Он выжидательно взглянул на меня. Я протянула ему руку.
— Спасибо вам. Вы действительно меня отвлекли…
— Вы позволите еще как-нибудь позвонить вам? Когда вам снова будет грустно…
— А как вы об этом узнаете?
— Почувствую. Так же, как и сегодня…
— Звоните, — безразлично сказала я и попыталась освободить свою ладонь, которую он удерживал в своей руке.
— Если вам будет плохо, позвоните мне, — сказал он и достал из кармана пальто заранее приготовленную, сложенную вчетверо бумажку. После этого он отпустил мою руку и ушел не оглядываясь…
8
Домой я вернулась чрезвычайно гордая собой. Тем, что даже не пригласила его на чашку чая, тем, что даже не позволила поцеловать мне руку, не говоря уже о поцелуе в щечку. Впрочем, он даже и не пытался.
Первое, что я сделала, когда разделась, — это прошла в гостиную и набрала заветный помер. Суровый дядька профессионально неразборчиво буркнул: «Коммутатор». Я назвала номер Игоря.
