— А как же у вас с Юриком?
— Он не принц, — сказала Татьяна и добавила: — Хоть и очень хороший.
С тех пор как она вышла замуж, она держалась со мной как старшая подруга, хотя я была старше ее почти на полгода.
В тот вечер, за день до его отъезда, когда он не позвонил в назначенный срок, не позвонил и через час, я ревела белугой, а Татьяна ходила вокруг меня кругами, тыкала мне в стучащие зубы стакан с водой и ругала меня последними словами.
— Дура! — кричала она. — Как ты могла надеяться на что то? Идиотка, распустила губы. Скажи спасибо, что вас еще не засекли. А то бы твой полковник всю твою жизнь выкрутил бы, как половую тряпку. Размечталась… Захотела стать принцессой! — издевательски кричала она мне. — На что ты надеялась, кретинка?
— Ни на что я не надеялась — сквозь слезы соврала я. — Я думала — хоть месяц, да мой.
И действительно, ведь не было у меня никаких конкретных планов на будущее, но где-то в глубине души теплился неясный, еле различимый огонек надежды… Ничего конкретного. И все же…
Наконец он позвонил и сказал, что он в Доме журналистов дает прощальную вечеринку, что меня встретит у главного входа Гера. И во время вечеринки, где будет много посторонних людей и не исключено, что заглянет и кое-кто из самых близких «друзей», мне придется весь вечер изображать девушку Геры.
— Но ведь это ничего? — спросил он.
— Ничего… — сказала я, стараясь не всхлипнуть.
— Тебе ведь с ним придется и дальше встречаться… — Он намекнул на наш договор по поводу писем…
— Да, я знаю… — сказала я.
— Приди, пожалуйста, в том черном костюме, — попросил он.
Танька идти со мной не захотела.
— Что я там как дура буду сидеть! — сказала она. — И Юрик будет переживать… А вдруг я погляжу на тебя и сама зареву… Нет. Иди одна!
19
Я так привыкла к «топтунам» Принца, что чуть не поздоровалась с ними, проходя мимо их машины.
Гера ждал у входа. Он был нарядный и взволнованный.
— Я сижу рядом с ним. Ты будешь сидеть от него через человека, то есть через меня… — бормотал он мне по дороге в ресторан.
За длинным столом сидели человек двенадцать, и среди них была только одна женщина. Красивая и рослая. Мы были с ней немного похожи, только она покрепче и в ее фигу ре ощущалось нечто мужское. Ее звали Марина, и я знала, что она очень известный фотокорреспондент. Больше никого из присутствующих, кроме Сержа, я не знала. Он был уже пьян и, наверное, предупрежден Принцем, потому что когда мы с Герой вошли и все мужчины поднялись, чтобы приветствовать меня, он остался сидеть и вместо приветствия приложил палец к губам.
Я сразу оказалась в центре внимания. Мужчины стали наперебой предлагать мне напитки и закуски. Это немного отвлекло меня от грустных мыслей.
Преемником Принца оказался высокий парень в белой вязаной толстой кофте свободного фасона с шалевым воротником, под которой была белая рубашка с цветастым галстуком. Он носил короткую хемингуэевскую бородку и курил трубку. В общем, был настоящий иностранный корреспондент, каким я его представляла себе до встречи с Принцем. Как же я его ненавидела в тот вечер, хотя он оказался хорошим и очень добросовестным парнем. Для меня он был персонифицированной причиной нашей разлуки. Ведь если б не он, может быть, Принц и не уехал бы… Во всяком случае, так рано.
Самым большим своим достижением в тот вечер я считаю то, что мне удалось ни разу не расплакаться прямо за столом.
Было очень много тостов, из которых следовало, что Принц отличный журналист, прекрасный товарищ, великолепный спортсмен и что всем присутствующим его будет очень не хватать…
Серж в своем уже маловразумительном тосте пытался намекнуть, что и Принцу будет кое-кого из присутствующих не хватать, строил таинственную физиономию и пронзительно шипел, прижимая палец к губам — к самому уголку, так как он уже не попадал на середину. Но, к счастью, смотрел при этом не на меня, а на Марину. Та смущалась и недоуменно пожимала плечами.
Всю вечеринку я была словно под легким наркозом. Я почти не пила, а уж о том, чтобы проглотить что-либо твердое, и речи быть не могло — я подавилась бы первым же куском. Я мечтала только об одном, чтоб скорее вся эта пытка закончилась.
В какой-то момент я почувствовала, что это выше моих сил. Что если я немедленно не уйду, то начну орать, рыдать, бить посуду, швыряться бутылками. Выждав удобный момент, я склонилась к Гере и сказала тихо, но так, чтобы услышал Принц:
— Прости, дорогой, но я должна уйти. Я очень плохо себя чувствую…
— Что с тобой, дорогая? — тут же подыграл он мне, делая преувеличенно участливое лицо. При этом я заметила, как он незаметно ущипнул Принца за ногу.
— У меня невыносимая мигрень, — сказала я еще тише, убедившись, что Принц меня слышит.
— Может быть, ты выпьешь какую-нибудь таблетку, растерянно пробормотал Гера и вопросительно посмотрел на Принца. — У администратора должен быть анальгин…
— Спасибо, дорогой, — решительно сказала я, — это не поможет. Мне нужно лечь.
— Тогда я провожу тебя — неуверенно сказал Гера и панически посмотрел на Принца. Он не знал, что я живу совсем рядом, и перспектива покинуть вечеринку на самом интересном месте его явно не устраивала.
Принц вопросительно и озабоченно посмотрел на меня.
— Не беспокойся, дорогой, — сказала я, быстро взглянув на Принца, — это пройдет. Просто мне нужно прилечь… И не надо меня провожать, не ломай компанию… На свежем воздухе мне станет легче, а через семь минут я буду уже дома.
— Может, я все же провожу? — запетушился Гера, поняв, что опасность миновала.
— Ни в коем случае. Когда все кончится, загляни ко мне на минутку, — сказала я для Принца, глядя при этом на Геру. Принц незаметно кивнул в ответ. — Если не получится зайти, то обязательно позвони…
Принц снова кивнул.
Я ушла по-английски, ни с кем не прощаясь. На улице я посмотрела в стекло серой «Волги». Топтун, сидящий на заднем сиденье, читал газету, повернув ее к свету фонаря, а водитель спал, положив руки на руль, а на них голову.
Когда я отошла от них метров на десять, меня прорвало плачем, который я до боли в горле сдерживала весь последний час.
20
Он позвонил как тогда, месяц назад, едва я вошла в свою квартиру.
— Что-то случилось? — тревожно спросил он.
— Ты разве не знаешь, что случилось? Ты уезжаешь — вот что случилось, — сквозь слезы сказала я.
— Я испугался. Я подумал, что-нибудь еще…
— Этого тебе мало? — всхлипнула я. — Знаешь французскую пословицу? Разлучаться — это умирать по частям. Ты думаешь, это не больно — умирать по частям? Уж лучше бы сразу…
