— Пожалуйста, не плачь, — сказал он.
— Я не плачу, — сказала я.
— Хочешь, я их брошу?
— Они-то здесь причем? Они любят тебя, пришли проститься… Не порть людям праздник.
— Я приду как только смогу… — сказал он.
«Боже мой, — думала я, — как много можно прожить и пережить всего за один месяц! Целую счастливую жизнь с трагическим концом…»
Я знала, что мы никогда больше не увидимся, что бы он ни говорил и ни думал. Я знала цену командировочным и курортным романам, знала, чем они, как правило, кончаются. Права, права была Татьяна… Все было слишком хорошо, что бы быть настоящим. Хотя и Принц был не поддельным. И влюблен он был по-настоящему. Но он даже сам не понимал, что огонь его чувства раздувает ветерок предстоящей неминуемой разлуки. Это было чем-то вроде острой приправы…
Я чувствовала себя нянечкой с заигравшимся ребенком. Он сидит на стуле и изображает из себя самолет. Он гудит, планирует руками, изображая серебристые крылья, а я стою сзади с ложкой рыбьего жира, который ему пришла пора принимать… Еще минута, и он спустится на землю и будет глотать противный рыбий жир, без которого никак не обойдешься в этой жизни, и со слезами ляжет спать, потому что не доиграл…
Впрочем, может, в своей жизни он обходится без трудностей и огорчений? Тогда это еще хуже, потому что, проснувшись поутру, он увлечется новой игрой… И еще сильнее.
21
Он пришел около двенадцати часов, и мы впервые провели с ним целую ночь. Гера сумел отпроситься у своей жены по случаю отъезда принца. Наверное, его любовница тоже радовалась…
Я не помню, как мы провели эту ночь, как не помню и нашей первой близости. Когда так сильно любишь, подробности исчезают, ведь запоминаешь лишь то, что наблюдаешь хоть немножко, но со стороны. А когда любишь без памяти, душа слишком занята, заполнена другим человеком.
Для меня это, кроме всего, еще была и попытка «надышаться перед смертью». Но не зря же пословица говорит, что перед смертью не надышишься. Ибо… не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Всю ночь я тщетно пыталась это сделать. Но единственное, что у меня осталось, — это его запах на подушке и ощущение его рук на коже…
Никогда прежде не думала, что можно плакать во время любовных ласк…
Почему я так решительно не верила в нашу встречу?
Он должен был уезжать с Белорусского вокзала в девятнадцать часов. Я твердо пообещала ему не приходить на вокзал, чтобы не создавать излишнего напряжения и не подвергать себя дополнительному риску. Ему стоило большого труда убедить меня в этом. Но меня словно заклинило. Я каждый раз согласно кивала головой на каждый его разумный довод, а когда он умолкал, тихо спрашивала:
— Можно я приду на вокзал? Я только постою в сторонке. Меня никто не заметит в толпе.
Он начинал все сначала.
22
Около пяти вечера я позвонила Татьяне и попросила ее поехать со мной на Белорусский вокзал.
— Я тебе там очень нужна? — спросила Татьяна, объяснив что-то в сторону Юрику.
— Если у тебя дела, то извини за беспокойство, обойдусь…
— Какого черта, Маня?! Что, уже и спросить нельзя? У тебя к старости портится характер. Просто мы с Юриком давно хотели посмотреть «Фанфары любви». Я и так вчера с тобой полвечера просидела…
— Я же сказала, что обойдусь.
— Да причем здесь «обойдусь» — вспылила Татьяна. — Просто я вот что подумала: после того как поезд отойдет, там уже делать совсем нечего будет, так ведь?
— Ну так…
— Вот я и пошлю Юрика за билетами на восемь часов в «Центральный». Мы же успеваем, правильно?
— Не думаю, что у меня будет настроение идти после этого в кино…
— Да ты что, Маня! Это же потрясная немецкая комедия. Там два парня переодеваются в теток, чтобы играть в женском оркестре! Ты хоть отвлечешься немножко…
— Ну хорошо…
— Во сколько выходим?
— Поезд отходит в семь ровно, значит, нам надо быть там в шесть.
— Ты что — совсем уже умом тронулась? Что мы там будем делать целый час?
— Ждать.
— Ни один нормальный человек не приезжает на вокзал раньше чем за полчаса. Он что — примчится заранее занимать места на крыше вагона? У нас сейчас что — гражданская война на дворе? Да и поезд раньше чем за полчаса не подают. Ты что молчишь?
— Если не хочешь — не ходи… — тупо сказала я.
— Ты точно тронутая, — горестно вздохнула Татьяна. — Во сколько выходим?
— Прямо сейчас…
В ответ Татьяна только застонала и заскрежетала зубами.
Мы встретились у ее дома. Она убедила меня пойти на вокзал пешком. Я же намеревалась поймать такси.
— Ты хочешь быть там в половине шестого? — издевательски поинтересовалась Татьяна. — Я знала, что от любви глупеют, но даже и не предполагала, что до такой степени…
23
На вокзале мы оказались в четверть седьмого. Разумеется, никто еще и не думал подавать наш (вернее, его) поезд. Мы расположились на площади перед платформами около бюста В. И. Ленина.
Около семи часов отходили сразу несколько поездов, и на площади было много народу. К нам очень скоро привыкли отъезжающие, и какой-то мужик в колючем драповом полупальто попросил нас присмотреть за кучей его перевязанных бельевой веревкой чемоданов, а сам побежал за пивом. Я предупредила его, что мы можем в любой момент отойти, и его вещи сопрут. Он лукаво погрозил нам пальцем с отбитым черным ногтем и сказал:
— Котенок в людях понимает! Котенок знает, кому оставить… — И убежал.
— При чем здесь котенок? — спросила я, вглядываясь в поток идущих к платформам людей.
— А фиг его знает, — пожала плечами Татьяна. — Может, фамилия такая…
Он вернулся быстро с авоськой, полной бутылок «Жигулевского». Одну открытую он на ходу то и дело прикладывал к губам, как пионер горн. Подойдя к нам, он обтер рукавом горлышко бутылки и протянул ее мне.
— Хошь глотнуть?
Я даже попятилась от такого предложения.
Тогда он повернулся к Татьяне.
— А ты, малявка?
— Пошел ты, дядя, со своим пивом… — беззлобно огрызнулась Татьяна.
24
Наш поезд подали ровно за полчаса. У меня оборвалось и застучало сердце. Я знала, что у него одиннадцатый вагон.
— Может, пройдем дальше и будем ждать со стороны десятого вагона… Я буду делать вид, что провожаю тебя…
— Ну да, — сказала Татьяна. — А когда поезд тронется, я должна буду вскочить в вагон и махать тебе оттуда ручкой? Мы так не договаривались.
— Тогда мы обе будем махать кому-нибудь из десятого вагона. Кто там чего разберет в суете… Зато «топтуны», если пойдут за ним, то останутся по ту сторону его вагона.
