Эх, подумал Иван. Хоть что-то хорошее напоследок…
В следующее мгновение девушка подняла пистолет и нацелила Ахмету в висок. Щелчок курка.
— Отпусти его.
— Ты в своем уме?! — Ахмет дёрнулся было, но передумал. Девушка держала пистолет твердой рукой.
Надо же, подумал Иван. А я считал её заторможенной.
— Неблагодарная тварь!
Девушка покачала головой.
— Как раз очень благодарная. — она посмотрела на Ивана. Глаза красивые. — Он правду сказал. Ваш генератор они не трогали. Он трус и подлый человек, но сейчас он говорит правду. Теперь иди.
Иван встал. Рамиль смотрел на него без выражения.
— Он уйдёт… он должен заплатить! — у Ахмета задёргались губы.
— Ты на его лицо посмотри, — заметила девушка. — Тебе мало?
— Как тебя зовут? — спросил Иван.
Девушка ответила не сразу.
— Иллюза.
— Ты очень красивая, Иллюза, — сказал Иван и вышел.
* * *
Рамиль протянул ему «макаров» — рукояткой вперёд. Магазин на месте. Значит, скорее всего без патронов. Жаль.
— Его отец был настоящим правителем, — сказал телохранитель. — Сильным, жестоким, умным. Справедливым. А он слабый.
Иван потянулся за пистолетом. В следующее мгновение удар чудовищной силы сбил его с ног. В глаза плеснуло красным.
— Но всё-таки он мой повелитель, — сказал Рамиль.
Иван глухо застонал. Боль была огромная, как устье Невы. Как Залив. Больше, чем чёртово метро.
Чем, наверное, даже весь чёртов Питер.
— Прощай, Меркулов. И давай как-нибудь обойдемся без следующих встреч. В следующий раз я тебя убью.
— Д-да… — Иван выдохнул, перевернулся на спину. — …пошёл ты.
Рамиль улыбнулся.
— В «макаре» есть патроны. Хочешь застрелиться — пожалуйста. А пока прощай.
* * *
Сквозь красный туман.
Иван не помнил, как добрался до Восстания, не помнил, как прошёл патрули — но как-то прошёл, значит, говорил и называл пароль? Наверное. Боль отпустила его только, когда он добрался до своих вещей и забросил в рот сразу четыре таблетки бенальгина. Разжевал. Рот наполнился анальгетиковой горечью.
Чёрт, ведь берег же на чёрный день, подумал Иван. А сейчас какой? Белый что ли?
Белый-белый день, блин.
Бок онемел. В позвоночник словно загнали металлическую трубу.
В тоннеле опять начали стрелять и кричать «ура!». Победители. На станции пахло кровью и перегаром.
Иван огляделся.
Пашки не было. Один Солоха сидит со своей неизменной книжкой и смотрит на Ивана сквозь очки. Невозмутимый. И наплевать ему на всеобщее празднование.
Иван кивнул на груду металлических пластин, плавно изогнутых, словно по живому телу. Штук двадцать, не меньше. Если не больше.
— Это что?
Солоха махнул рукой.
— Да придурки ополченцы. Им броники выдали, а они повынимали оттуда пластины — мол, носить тяжело. Ну не идиоты?
— Ага, — Иван кивнул. Расстегнул куртку, бросил на платформу, начал разматывать бинты. Теперь бы перетянуть как следует… Посмотрел на Солоху. — Поможешь мне?
* * *
Мемов разглядывал Ивана с интересом. Спокойно. Почему-то Иван был уверен, что сказанное им заденет генерала, сломает спокойную маску вождя и покровителя.
Куда там. Обломайся, Иван.
— Значит, ты всё знаешь? — генерал кивнул. — Так даже проще.
— Что проще?
Пауза. Генерал смотрел на него — словно видел насквозь.
— Выбирай, Иван, — сказал Мемов, наклонился к нему через стол. — Или чтобы ничего не было или чтобы всё было. Выбор только за тобой. Это называется «свобода». Новое слово в твоем лексиконе, верно?
— Пожалуй, — Иван смотрел и злился.
— Тогда слушай.
Если выберешь «ничего не было» — ты всё забываешь, всё остается на своих местах, ты возвращаешься на Василеостровскую, женишься на прекрасной женщине, растишь с ней детей. Если выберешь «чтобы всё было»… тогда, — Мемов спокойно посмотрел на Ивана. — Ты должен идти со мной. Мне нужны такие люди, как ты.
Что тебя больше интересует, будущее или прошлое, Иван?
— Вы убили Ефиминюка.
— Я? — Мемов поднял брови. — Зачем?
— Тогда кто?
Генерал поморщился.
— Мы углубляемся в мелочи, Иван. Времени мало. Решай быстрее. Ты с нами или без нас?
— Я сам по себе, — сказал Иван.
— Это онанизм, а не жизненная позиция, — Мемов уже смотрел без улыбки. Страшные, светлые глаза, зрачки наколоты спицей. — В последний раз спрашиваю — только из уважения к тебе, Иван… Ты — со мной?
Вопрос.
Пауза.
Ответ.
— Нет, — сказал Иван. — Я по старинке, товарищ генерал — со своей будущей женой. Извините.
Непробиваемая маска Мемова наконец треснула.
— Брось, Иван! Мы здесь не словами играем, а жизнями.
— Точно. Значит, вы хотите прямого ответа? — Иван вдруг улыбнулся. — Хорошо. Сейчас вы его получите. Но сначала я хочу знать — зачем всё это было? Эта кража, это убийство? Эта война, наконец?
— Все хотят объяснений.
— Я хочу понимать. Вам ведь нужен помощник, а не кукла на ниточках, верно?
Мемов смотрел в глаза Ивана.
— А ты упрямый. Будет страшно иметь тебя своим врагом.
Тебя тоже, подумал Иван.
— Так ты со мной, Иван? — Мемов продолжал смотреть. — Только предупреждаю — отвечай честно. Впрочем, даже если соврешь… — Мемов помолчал. — Видишь ли, у меня есть особое чувство, очень полезное для политика. Я всегда вижу, когда человек врет. Итак, — он повёл головой. — Ты — со мной?
«Ты уж звиняй, командир, за пулемет».
Ефиминюк. Редкостный придурок.
И что теперь, за него помирать прикажете?
Молчание.
— Что решил? — спросил Мемов.
— Я с вами.
Взгляд Мемова пронизывал насквозь. Иван слышал толчки собственной крови в жилах.
— Хорошо, — сказал Мемов. Повёл головой, словно воротник натирал ему шею. — Верю.
* * *
Иван смотрел на снег. Он специально выбрал этот момент. Вокруг кипела весёлая суета — победа, победа, скоро домой — Гладыш собирал рюкзак, Иван краем глаза видел его широкую спину.
