Профессор пошёл по коллектору… свернул не туда… встретил команду слепых (м-да, подумал Иван, что-то знакомое)… поболтал о том, о сем… ему предложили разделить трапезу… очень образованные люди, кстати… Проф выпил воды… заснул.
И оказался здесь.
Подозрительно много совпадений, подумал Иван. Сначала Уберфюрер оказывается в Новой Венеции, затем Миша. Теперь вот Профессора встретили. Словно неведомая сила собирает их вместе.
Это что — знак судьбы? Щас. Дождешься от неё, как же…
В темноте кто-то громко застонал.
— Кузнецов! — крикнул Иван. — Слышишь меня? Ответь, если слышишь!
Молчание.
— Он что, тоже с вами? — удивился Водяник. — Какой настойчивый молодой человек! Я даже, стыдно сказать, начинаю им восхищаться.
— Идиотизм заразен, — сказали из темноты. Голос был Уберфюрера. — Я вон тоже хотел прогуляться… Прогулялся, блин.
— Привет, Убер, — сказал Иван. — Кузнецов с тобой?
Пауза. Шебуршение в темноте.
— Не, — сказал Убер наконец. — У меня одноместный номер. Может, с вами?
— Кузнецов! — позвал Иван без особой надежды. Никто не отозвался. Убили его, что ли? Эх, Миша, Миша. Лучше бы ты остался в Новой Венеции, в долгах, с разбитой спиной, но живой… — Куз-не-цов!
Бесполезно.
— Где мы вообще? — спросил Иван. — Что это за станция, Проф?
— Судя по тому, что я слышал от нашего тюремщика, это Проспект Просвещения, — сказал Водяник. — Просвет в просторечии. Здесь живут слепые… вы понимаете, целая колония незрячих… Впрочем, думаю, вы понимаете. Вам тоже встретился караван с поводырем? Мне вот встретился.
— А что им от нас надо? — допытывался Иван. — Зачем им мы?
Но профессор не успел ответить.
— Моя голова… ох… что… что случилось? — голос молодой и испуганный. — Почему я ничего не вижу?!
А вот и Миша.
— Здравствуйте, Михаил, — серьёзно произнес голос профессора. — Не скажу, что очень рад вас здесь встретить, но…
— Профессор? Вы? Почему я вас не вижу?! Что с моими глазами?
— Спокойно, — велел Иван. — Здесь просто темно. С твоими глазами всё в порядке, Миша.
— Точно, слава богу, — сказал невидимый Кузнецов. — Вот сейчас я вижу людей в белых одеждах…
— Что-о?
Иван повернул голову вправо и зажмурился. Блин. С непривычки даже слабый свет резал глаза, как ножом. Слезы покатились по лицу. Уберфюрер сдержанно выругался.
Какое удовольствие снова видеть!
Ни с чем не сравнимый кайф. Иван вдохнул. Словно даже воздуха больше стало.
«Включите свет, дышать темно и воздуха не видно». Детская поговорка.
Во главе процессии слепцов, идущей вдоль ряда железных клеток, вроде той, в которой сидел Иван, был тот самый поводырь с Венеции — высокий, костистый, с осунувшимся, вытянутым лицом. Длинная жидкая бородка.
Вместо глаз у него — воспаленные, неровно заросшие впадины. Перекрученное розовое мясо.
— Думаю, на этот вопрос могу ответить я, — сказал поводырь. В руке он держал свечу, воск капал на морщинистую кожу запястья. — Видите эту свечу? Посмотрите внимательно — потому что это последний свет, что вы увидите в своей жизни.
— Почему так? — удивился профессор. Он сидел в клетке по правую руку от Ивана. В тусклом свете диггер видел его заросшее бородой лицо, вдавленное в решетку, словно Проф мечтал быть поближе к свету. А ведь он сидит здесь подольше меня, понял Иван. Ничего себе.
— Именно так, — ответил слепой.
— И никаких вариантов? — Водяник не сдавался. — Какой-нибудь договор кровью или ещё что?
— Ну, — поводырь вдруг усмехнулся. — Если вы спрашиваете…
Братья за его спиной молча ждали. Тусклый свет позволял видеть только часть клеток, уходящих за спину слепого. Сколько их тут? В одной из клеток Иван заметил примостившийся на полу скелет. Привет, приятель.
— И так тоже бывает, — сказал слепой, словно почувствовав его взгляд. — Видите ли в чем дело, уважаемые… хмм… гости. Выбор у вас невелик. Или вы становитесь одними из нас или… скажем так, не становитесь. Совсем. Как он, — слепой кивнул на клетку со скелетом. Безошибочно, словно мог его видеть.
— Одним из вас? — клетка Уберфюрера была напротив Ивановой. Скинхед стоял, положив кисти на перекладину решетки. — Христианином, что ли, брат? Так я запросто, только открой дверь. Вера во мне крепка как никогда.
— Не ерничай, — сказал слепой. — Впрочем, если ты готов, брат…
— Готов, не сомневайся, брат, — Убер облизнул губы. Нетерпение в нём нарастало. Иван видел, как блестят глаза скинхеда. — Открывай, брат.
— … если ты готов, я велю брату Симеону… — один из белых братьев кивнул. Здоровый, с плоским, как тарелка, лицом. Висок у него был обожжен. — … велю приготовить железные прутья… Или ты предпочитаешь кислоту? Позволь дать тебе совет, брат — химический ожог болит дольше, а зарастает хуже. Так что на твоем месте я бы выбрал раскаленное железо.
Уберфюрер стиснул челюсти. Начало казаться, что кожа на скулах у него лопнет.
— Так что позволь мне, брат мой, подождать, пока твоя вера станет крепче, — заметил поводырь. — Скажем, пару дней.
— Ну ты и урод, — сказал Убер.
— То есть, другого выбора у нас нет? — уточнил профессор. — Только смерть или ослепление?
— К сожалению, — сказал поводырь. — Вы готовы? Сейчас свеча погаснет. Считаю до пяти. Раз, два…
Иван смотрел на колеблющееся пламя, вбирал его в себя.
— …три…
Вокруг всё исчезло, кроме этого маленького язычка пламени.
…Танины руки обнимают его сзади за шею. Иван чувствует их тепло и одновременно прохладу. Когда у него не было сил, достаточно было приложить Танину ладонь ко лбу — и силы появлялись. Так и сейчас. Лоб горит. Иван берет её ладонь и прикладывает к своему лбу. Прохлада от её пальцев заставляет мрак отступить. Всё будет хорошо. Всё будет…
— Когда ты вернешься? — говорит Таня. Её дыхание щекочет ему волосы за ухом. Она нагибается и заглядывает Ивану в лицо — сбоку.
— Скоро, — говорит Иван. — Совсем скоро…
Пламя свечи трепетало — здесь был лёгкий сквозняк.
— … два. Стоп, — поводырь задрал голову, его острая борода смотрела на Ивана. — Игнат, брат мой, подойди.
Шаркающей походкой подошел один из слепых — низкорослый, очень пожилой, лысоватый. С испуганным мелким лицом.
— Это брат Игнат. Ваш смотритель. Если что-то понадобиться, обращайтесь к нему. Если у вас появятся вопросы о нашей вере, думаю, брат Игнат с удовольствием на них ответит. Верно, брат?
Смотритель равно тюремщик, перевёл Иван мысленно. Ага.
