– Эй ты, грузчик, кончай грузить! Давайте лучше еще по одной.
Суббота
Я и Настя курили на балконе. В соседнем доме светились несколько окон. По кольцевой, светя фарами, шли машины.
Настя спросила:
– А как тебе здесь – после провинции, я имею в виду?
– Рано пока говорить. Я всего неделю в Москве.
– Ну а общее впечатление?
– Общее? Нравится.
– А меня Москва задрала. Может быть, потому, что живу здесь всю жизнь. На самом деле, это очень тяжелый город для жизни. Здесь энергетика негативная. Просто в России больше жить негде, больше нигде нет нормальных денег. Ну, это ты сам понимаешь, иначе бы не приехал, правильно?
– Правильно.
– Но я тебе говорю, здесь очень трудно психологически. Люди злые, нервные, все под стрессом. Я когда отдыхала в Египте последний раз, мне араб, продавец в ювелирном, говорит: вы из Москвы? Хорошо говорил по-русски, хотя они все там уже научились, каждый знает с десяток фраз. И я ему говорю – а откуда вы знаете? А я, говорит, московских узнаю сразу. Они все напряженные…
Мы бросили бычки за балкон, вернулись в комнату. На диване сидели Руслан и Сергей.
– Одно только не нравится в этом районе, что много хачей. – Руслан сморщился.
– Их теперь везде много.
– Что за разговоры такие? – спросила Настя. – Вы что, ребята, расисты?
– Никакие мы не расисты, – ответил Руслан. – Но если их не поставить на место, то они захватят весь бизнес – и так уже русских из Москвы вытесняют. Это мой город, и я не хочу, чтобы здесь командовала всякая шваль.
– И дело не только в хачах, – сказал Сергей. – Есть еще еврейская мафия и иностранцы. Эти – сильнее всего, потому что у них – капитал, а хачи – это так, ерунда, по сравнению с ними. А вот эти – да!
– Ладно. – Руслан махнул рукой. – Что это мы все о грустном? Давайте, может, накатим еще?
Я посмотрел на часы. 00:26.
– А до которого часа метро?
– Не бойся, Димон, – ответил Сергей. – Мы тебя довезем на моторе, куда тебе надо.
Я сидел на полу, прислонившись к стене, пил из бутылки пиво «Gosser». Настя откинулась на спинку дивана. Паша положил голову ей на колени. Сергей курил на балконе. Ира, стоя вполоборота, мокрой салфеткой пыталась отчистить пятно на заду.
Она бормотала:
– Нет, в России нельзя носить белое. Тысячу раз зарекалась…
– А при чем здесь Россия? – спросил я.
Язык заплетался, вопрос прозвучал идиотски.
– Как это – при чем здесь Россия? При всем. Где мы сейчас находимся? Не в России? А где тогда? На Северном полюсе?
Стукнула дверь. Из спальни вышли Руслан и Вера.
– Давайте еще коньяка по пять капель, – сказал Руслан. – Мне шеф подарил бутылку «Мартеля».
– Может, не надо? – Ира посмотрела на Руслана, наморщила лоб. – Уже, мне кажется, пора по домам. Все было супер, но как-то…
– Давайте хоть по одной – на посошок.
Я одним глотком допил пиво, поставил бутылку на пол. Она упала и покатилась. Я поднялся, держась за стену. Руслан разлил по рюмкам коньяк, поднял глаза.
– Вот ты, Димон, чувствуешь гордость, за то, что ты – гражданин России? Что не какой-нибудь Узбекистан или Казахстан, а Россия?
– Я про это не думал.
– Зря, Димон, зря. Ты подумай. А ты, Ирка, чувствуешь гордость?
* * *
Сергей, Ира, Настя и я сидели на заднем сиденье, Паша – рядом с водителем. Он вытряхнул за окно пепел со своей сигареты, повернулся к нам.
– Димон, ты где живешь? – спросил Паша.
– На Петровско-Разумовской… Вернее, там еще ехать… Короче, Коровинское шоссе.
Паша кивнул и бросил бычок под сиденье. Водитель резко затормозил. Он был невысокого роста, длинноносый, с ямочкой в подбородке.
– Все, хватит, приехали. Вылезайте все, на хуй. Поняли?
– А что такое? – спросила Ира.
Паша наклонился, поднял свой бычок, выбросил за окно.
– Извини, начальник. Осознаю свою ошибку.
Машина тронулась. Паша повернулся к нам.
– Слушай, Димон, а что, если мы тебя в центре где-нибудь высадим, а дальше ты сам? А то пока всех развезем… Так оно и быстрее было бы…
– Ладно, нормально. Водитель, какое здесь ближе всего метро?
– Новокузнецкая.
– Вот там меня выкиньте. Хорошо?
Я захлопнул дверь. «Девятка» отъехала. У входа в круглый павильон Новокузнецкой пили пиво из бутылок несколько пацанов и девчонок.
Я спросил:
– А метро скоро откроется?
– Часа через два.
– А центр в какую сторону?
Одна из девчонок показала рукой.
– Спасибо.
Навстречу шли трое невысоких парней, один посмотрел на меня. Они прошли дальше, не остановились. Проехала милицейская «десятка» с мигалкой. Светили фонари. Я глядел на витрины. Магазин «Реалист» – фотография мужика в расстегнутом пиджаке. Книжный магазин. Одежда «Columbia».
Светало. Я вышел на набережную, перешел дорогу, взялся за каменный парапет. Наклонился, глянул на воду. У берега плавала тина и куски пенопласта. На другом берегу блестели купола Кремля. Слева по мосту ехал троллейбус. Я оттолкнулся от парапета и пошел в обратную сторону.
Станцию еще не открыли. Ребят, с которыми я разговаривал, уже не было. У дверей на асфальте сидели другие – панки: два пацана с разноцветными «ирокезами» и девчонка в короткой юбке и кедах. Девчонка кивнула мне и сказала:
– Садись, асфальт еще теплый.
Я кивнул ей и сел.
* * *
Я вышел из метро. На остановке стоял сто девяносто четвертый. Двери были открыты. Я вошел, сел на сиденье. Глаза закрылись. Двери со стуком захлопнулись, автобус поехал.
Автобус стоял. Мужик в плащ-палатке, с рыболовной снастью, тряс меня за плечо.
– Приехали, парень.
– А? Что? А где мы?
– На конечной.
– На какой на конечной?
– Метро. Петровско-Разумовская. А тебе что, не сюда?
– Нет, мне на Коровинское.
* * *
Я проснулся, посмотрел на часы. 13:31. Я лежал на диване в одежде. Телевизор работал без звука – повторялся вчерашний футбол. Подавали угловой. Я не понял, что за команды играют.
Я нагнулся, поднял с пола пульт. Что-то дернулось в правом виске. Я выключил телевизор, встал, скривившись от боли в затылке, дошел до туалета, расстегнул замок в джинсах. Струя полилась в голубой унитаз с полосой ржавчины посередине.
