Вася и Иван смотрели в окно. На столе стояла пустая бутылка из-под водки. Блондинка спала на верхней полке.
– Знаешь, ненавижу так ездить на поезде, – сказал Вася.
– Как – так? – Иван засунул в ноздрю большой палец и стал ковыряться.
– Ну, когда спят все.
– А как ты любишь?
– Когда весело! Когда все бухают! Что, разве плохо?
Поезд резко остановился. В вагоне горел тусклый ночной свет. Иван и Вася храпели на своих полках. Блондинка отвернулась к стене.
Я пододвинулся ближе к окну. Здания станции не было видно, только еще одна колея рельсов и штабеля деревянных шпал. Прожектор на столбе освещал кусок насыпи. На камнях валялась пустая бутылка от «Пепси-колы». Слышен был лай собаки.
Суббота
Я встал с дивана, сделал три шага по ковру до окна. Туман начал рассеиваться. Палисадник под окном был засыпан потемневшими листьями. По улице ехал троллейбус, забрызганный грязью. Пассажиров в нем не было.
В музыкальном центре «Sanyo» играл любимый Наташин компакт – «Red Hot Chili Peppers» девяносто девятого года, альбом «Californication».
– У детей сейчас осенние каникулы, – сказала Наташа.
Я кивнул.
– Хорошо им.
– Ну а нам разве так уж плохо?
– Им не надо ходить на работу.
– Но случаются ведь выходные…
– Ну и что, что случаются? Пока выходных дождешься, на работе все нервы вырвут. – Наташа взяла из пачки «Winston Lights» сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась. – А некоторые себе и на выходных работу найдут – например, дачу. Мои уехали вчера вечером. Не знаю, что там уже можно делать сейчас. Может, так, по привычке… А твои еще ездят?
– Не знаю. В эти выходные точно не едут, раз я приезжаю.
– Они знают, что ты у меня?
– Да, я сказал им по телефону, что сначала заеду к тебе.
На масляном обогревателе погасла красная лампочка. Я вернулся на разложенный диван, залез под одеяло к Наташе, прислонился, как она, к ковру на стене. Между ковром и диваном был кусок холодной стены с вытертыми обоями.
– На фига тебе выходить за него? Оставайся со мной.
– Митя, мне в следующем году тридцать лет. Я стараюсь смотреть на вещи серьезно. Да, я люблю тебя. Но если подумать реально – что мне светит с тобой? Жить с твоими родителями и сестрой в вашей двухкомнатной? Или с моими – тоже в двухкомнатной?
– Зачем? Переезжай ко мне в Москву, я давно тебе говорю. Найдешь работу…
– Ничего ты не понимаешь. Я так не могу. Мне надо, чтобы стабильность была.
– И он тебе ее даст?
– В общем, да. У него сейчас свой магазин, автозапчасти. Неплохо вроде бы раскрутился. Всю жизнь занимается бизнесом, как из армии только пришел. Сначала в Польшу возил товар, иномарки гонял из Германии, потом перешел на запчасти. Скоро второй магазин открывать собирается. Связи хорошие у него – столько лет в этом крутится, всех бизнесменов в городе знает. Нашел мне работу в салоне сотовой связи. Уйду на фиг из своей фирмы – знаешь, сколько крови она мне попортила? А здесь работа несложная будет, и отношение тоже нормальное. Хозяин – его хороший знакомый.
– Он тебе нравится хоть немного?
– Не спрашивай ерунду.
– А какой он – красивый?
– Да нет. Скорее наоборот. Маленький такой, и лицо немного смешное. – Наташа улыбнулась. – Но это даже, по-своему, хорошо…
– Имеешь в виду, что не будет бегать по бабам?
– Ну, и это тоже.
– Я тоже не бегал. Хотя мог бы. Мужчины – они полигамны. Это наукой доказано.
– Ну и бегай теперь, сколько хочешь. Найдешь себе там москвичку. Лучше всего – чтобы с квартирой. Пропишешься…
– У меня таких целей нет. Мне такие вещи – не в кассу.
– Знаю. Это я так, просто сказала.
Я поднял голову, глянул на потолок. У стены, над обоями был высохший коричневый подтек – Наташа говорила, что год назад их залили водой соседи сверху.
– Митя, ты пойми, раз так вышло, то вышло. Пусть так и будет. Что ни делается, все к лучшему. Разве нет?
– А разве да?
– Нет, смотри вот… Ну, поженились бы мы с тобой, пожили бы вместе какое-то время. Сначала все было бы хорошо, а потом началась бы фигня, как это обычно бывает. Из-за денег или из-за родителей – моих или твоих. Начали бы ругаться… А так останутся только хорошие воспоминания…
– Ну, хорошо, пусть хоть воспоминания. – Я усмехнулся. – Странно как-то все это. Все эти месяцы. То все было однообразно, привычно, ничего нового, а то вдруг навалились события… На свадьбу хоть пригласишь?
– А ты, можно подумать, придешь.
– Приду. Надаю жениху по башке, устрою скандал…
– Поэтому и не приглашу.
– Ну и не надо. Да нет, я шучу, конечно.
– Знаю, что шутишь.
Наташа взяла еще одну сигарету, зажгла.
– Представляешь – а он детей хочет. Практически сразу после свадьбы – мне же уже не двадцать лет, и ему тоже не двадцать. – Она затянулась, выпустила дым. – Знаешь, чего я больше всего в жизни боюсь? Умереть одной, и чтоб соседи нашли по запаху…
– Ты что, серьезно? Неужели тебя это волнует? Тогда ведь уже все равно…
– Ну да, действительно – все равно…
* * *
Мама положила мне четыре крупных картошины и куриную ногу, взяла тарелку Анюты и стала накладывать ей.
– Что у Наташи, как она поживает? – спросил папа.
– Так, нормально. Все как обычно.
– Что-то она нам никогда не звонит, – сказала мама. – Могла бы и позвонить как-нибудь, поинтересоваться, как мы и что мы. Все-таки вы с ней гражданские муж и жена.
– Ну, можно сказать… Да, я забыл вам гостинцы вручить.
Я отодвинул табуретку, встал из-за стола, вышел в прихожую. Вынул из сумки две коробки конфет «Коркунов» и бутылку коньяка «КиН».
– Вот, держите. Сами разберетесь, что кому.
– Мам, ты посуду не трогай, – сказала Анюта. – Я сама все помою потом.
– Когда? Завтра утром?
– Да нет, сегодня. Я к вечеру буду дома.
– Ладно, я уж сама. Заодно и с Димой побеседуем.
– Хорошо. Спасибо. Ну, я пойду – мы в кино идем с Максом.
Анюта вышла из кухни. Я помог маме поставить тарелки и чашки в раковину. Она взяла с полки фартук, надела, намылила губку.
– Как у тебя на работе? – спросил папа. – Есть какие-нибудь перспективы?
– Да какие могут быть перспективы? Никаких. Фирма работает, не закрывается, зарплату платят стабильно. Что еще надо?
