Губер многозначительно посмотрел на шерифа, прежде чем продолжить.
– Так вот, я могу, конечно, поверить, что кто-то стукнет кого-то по голове, не издав при этом ни звука. А может, я просто не обратил внимания на этот шум. Но я внимательно прислушивался к тому, как уходили Йомен и Тоня. И я не слышал ничего, похожего на звук, с которым разбивается упавшая на пол чашка! Наверное, это произошло, пока я спал. Я всегда крепко сплю, а в тот день к тому же чертовски устал. Я спал, когда разбилась чашка, и, наверное, этот звук как-то включился в мое сновидение с дерущимися женщинами. Может, весь сон с него и начался.
– Прошу прощения за такую бестактность, сэр, – сказал Дональд. – Но, может быть, чашка разбилась немного раньше, а вы могли не заметить этого звука, когда были в комнате отдыха с леди Велтон?
Губер смутился, покраснел как рак и быстро взглянул на робота.
– Э-э-э… не могу отрицать… Естественно, были и такие минуты, когда мы не замечали ничего вокруг.
– И еще один вопрос, сэр, – продолжал Дональд. – Припомните, пожалуйста, не было ли на полу вашей лаборатории каких-нибудь необычных отметин?
– Простите, я не совсем понял.
– Вы сказали, что видели осколки чашки и лужицу крови возле головы мадам Ливинг. Не было ли еще чего-нибудь необычного?
– Ах, это! Нет, по-моему, больше ничего такого. Правда, я был в таком состоянии, что почти ничего вокруг не видел. Когда я услышал этот код готовности, я мечтал только о том, как поскорее оттуда убраться. Не думаю, что я задержался в комнате больше, чем на полминуты.
– А этот код готовности? – спросил Крэш. – Вы сказали, что по нему можно определить, что робот полностью загружен, так? А можете вы определить по нему, как давно робота включили?
– Только если буду точно знать конфигурацию робота. Для такого типа корпуса используется три или четыре разных типа позитронного и гравитонного мозга, кроме того, конфигурация зависит от дополнительного оснащения робота. Например, от объема и типа блока памяти. Так что со времени включения до этого сигнала готовности могло пройти от пятнадцати минут до часа.
Проклятие! Дело, похоже, не только не проясняется, но все больше и больше усложняется! Каждая новая подробность либо запутывает след преступника, либо вносит новые неточности в данные о времени преступления. Крэш понял, что скоро с ума сойдет с такими свидетельскими показаниями. В них сам черт ногу сломит! Но похоже на то, что других показаний не предвидится.
– Могло ли как-нибудь случиться, что Калибан был в рабочем состоянии еще до того, как вы пришли в лабораторию? – спросил Крэш.
– Да, могло. Я уже думал об этом. С того времени, как я оставил его и ушел с Тоней, прошло достаточно времени, когда его могли включить, полностью загрузить, а потом выключить. Впрочем, он мог выключиться и сам, из каких-нибудь своих соображений. А потом его могли включить опять, или же он мог запрограммировать переключатель на определенное время. Большинство роботов могут произвольно оперировать своим режимом питания. Возможно, это как раз и объясняет состояние Калибана.
– Почему вы это сказали?
– Видите ли, как бы то ни было, Калибан каким-то образом оказался на полу, а не на испытательном стенде. Скорее всего его кто-то оттуда снял. Вряд ли он сделал это сам. И кроме того, его рука, поднятая как для удара; я оставлял его на стенде, и его конечности были в совсем другом положении. Скорее всего это Фреда сняла Калибана со стенда. Но бедняжка ничего не может вспомнить.
– Что поделаешь – посттравматическая амнезия! – сухо заметил Крэш. – Но как могла Фреда снять робота со стенда? Он же ужасно тяжелый! Никакая женщина его просто не поднимет.
– На испытательном стенде куча всяких приспособлений. С их помощью можно поднимать и опускать роботов, даже самых тяжелых, и удерживать их в любом положении.
– Так, с этим понятно. Вернемся к вашим дальнейшим действиям. Вы увидели Калибана над телом Фреды, испугались и убежали. Что дальше?
– Я сел в свой аэрокар, и робот отвез меня домой. Оттуда я позвонил Тоне и… – Губер неожиданно замолчал.
– И что?
– Ну, сперва я принялся ее обвинять, спросил, как могла она решиться на такое… Но потом я увидел ее лицо на экране. Спокойное и удивленное, ничуть не взволнованное… И я понял, что она этого не делала. Я очень пожалел, что так на нее напустился, и стал упрекать уже себя за такую несправедливость и бестактность. Мне не хотелось думать, что это могла сделать Тоня. И вот внезапно я понял, что ничего больше не в состоянии ей сказать… Я смог сказать только, что… Что в лаборатории произошло нечто ужасное и что я собираюсь на какое-то время запереться в доме и никуда не выходить. Потом я закрыл двери и отключил все линии связи. Так продолжалось несколько дней.
«Рассказал Тоне Велтон столько, что она любой ценой пыталась узнать обо всем этом как можно больше, – подумал Крэш. – Если только, конечно, они вдвоем не придумали всю эту историю с начала и до конца. Такие подробности, которые поведал мне этот Эншоу, Тоне как раз на руку. Вспомнить только, как рьяно она бросилась участвовать в расследовании! Беспардонно совала нос в мои дела и, как могла, старалась натолкнуть меня на любой след, кроме настоящего!»
– Значит, это все, что вы видели, и все, что вы делали в ту ночь? – спросил Крэш.
– Да, сэр! Я с радостью рассказал бы вам больше, но это действительно все, что я знаю!
«И этого вполне достаточно, чтобы пошло насмарку все, что я уже сделал в расследовании этого дела!» – подумал Альвар, вслух сказав:
– Что ж, прекрасно! Вы можете быть свободны, по крайней мере пока.
Губер Эншоу удивился:
– То есть?
– Сейчас вы можете идти. Пока я не изменил своего решения.
Губер Эншоу судорожно сглотнул. Поднялся и вышел.
Альвар Крэш проводил его взглядом до двери и повернулся к Дональду:
– Ну, что там у тебя, старина? Они говорили правду?
– Прежде чем ответить, сэр, должен заметить, что оба они, и Терах, и Эншоу, приложили руку к моему созданию. А значит, они оба не только наверняка знают, в отличие от многих обычных граждан, что я оснащен специальными приспособлениями для проверки правдивости свидетельских показаний, они еще и то знают, как именно действуют мои детекторы лжи. Поэтому я не исключаю такой возможности, что они могли сымитировать нужные внешние проявления, чтобы симулировать правдивость своих ответов.
– И как по-твоему, они симулировали?
– Нет, сэр. Непохоже, чтобы оба подозреваемых настолько хорошо владели своими эмоциями, чтобы правдоподобно изобразить нужные физиологические проявления. Собственно, они оба были так взволнованы, что я не удивлюсь, если они вообще забыли об этих моих способностях. Но, с другой стороны, если они оба или хотя бы один из них все же оказался искушенным лжецом и сумел симулировать физиологические реакции, то я не могу полностью ручаться за свои выводы.
