Книга У каждого свой рай, страница 17. Автор книги Кристина Арноти

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «У каждого свой рай»

Cтраница 17

– Я тебя не осуждаю, ты жертва легкомысленных женщин и развратной жизни.

Жорж, багровый от высокого артериального давления, что случается редко у молодых людей, кричал, отбивался:

– Никогда не смей этого говорить, слышишь? Никогда. Я твоя жертва, ты мой палач.

Она пыталась его успокоить и защититься.

– Мой бедный Жорж, знаю, ты несчастлив. Ты не можешь быть счастливым… Сихологически…

– Это слово произносится с «п», «п» – как проститутка. Пси-хо-ло-ги-че-ски.

Она заняла оборонительную позицию.

– Тебе не удастся меня ни оскорбить, ни заставить потерять самообладание, – говорила она. – У меня есть время, однажды ты станешь другим.

Жорж смотрел на нее с ненавистью.

– Когда же ты поймешь, что Бог не занимается нашей жалкой жизнью! Существуют мировые катаклизмы. Есть еще нищета третьего мира. Откуда у тебя эта абсурдная гордость, чтобы вообразить, что наш брак может представлять хоть малейший интерес для него? Хороша же ты будешь, если я стану сумасшедшим. Я вешу восемьдесят шесть килограммов, но стоит тебе открыть рот, и я начинаю дрожать, как лист. Слабая женщина? Беззащитная? Ты? Если мне не удастся вырваться вовремя, ты меня похоронишь. Ты с меня снимаешь кожу, ты меня расчленяешь на куски. Моя единственная надежда на то, что Бог тебя возлюбит настолько, что возьмет с этой прогнившей земли.

– Я даже не слышу тебя, – говорила Иоланда. – Когда это очень зло, я не слышу.

«Во время этих стычек артерия на лбу Жоржа набухала, словно труба, наполненная кровью», – думала она.


С пеленок до школы, с первых шагов до первого побега, Лоранс с ужасом наблюдала, как они дрались. Она защищалась, как только обнаруживала, чем их можно было отвлечь. Она артачилась, как говорила мать, сеяла смуту. Как только у нее появлялась возможность, она сопротивлялась и восставала. Религиозные проблемы ее раздражали, она сразу отказалась обучаться правилам системы, узником которой был ее отец. Однажды пришлось прервать урок по катехизису… Дама, которая несла евангельское слово, была вынуждена оставить класс, чтобы отвести Лоранс домой.

Едва переступив порог квартиры, она бросилась на шею матери:

– Мама, я боюсь этой дамы. Она говорит о дьяволе, раскаленных углях и лопатах.

Иоланда погладила дочь по голове.

– Вы им рая не обещали?

– Не надо путать наказание с вознаграждением. Рай мы проходим на следующей неделе… Ваша дочь ведет себя как истеричка.

– Да нет, мадам. Вы злоупотребляете этими словами. Лоранс впечатлительная, тонко чувствующая девочка.

Она прижала дочь к себе.

– Я тебе расскажу о том прекрасном, что происходит на небе, любовь моя. Не плачь. На нас смотрят ангелы.

– Я не хочу, чтобы они смотрели на меня, – запротестовала Лоранс. – Я хочу огромное ничто.

– У вас будет много хлопот с вашей дочерью, – заявила дама. – Сегодня она сорвала нашу программу, она была невыносима.

Иоланда рассыпалась в извинениях. Через некоторое время после этого случая Лоранс действительно заартачилась.

– Я не хочу больше заниматься физкультурой, мама. И катехизисом. Я не хочу ни прыгать, ни молиться по звонку. Я буду скандалить каждый раз.

Иоланда решила, что освобождение от этих занятий входило в компетенцию мужа. Жорж, считая свою миссию крайне неприятной, отправился в школу, чтобы поговорить с директрисой. Он ждал у кабинета в коридоре.

– Господин Жирарден?

Он поднялся, поклонился и поздоровался:

– Здравствуйте, мадам. Я огорчен, что вынужден вас побеспокоить. Но приходится… У меня только этот ребенок…

Он чуть не добавил «к счастью».

Директриса пригласила его войти и сесть. Жорж сел напротив нее с выражением почтительного внимания.

– Все труднее становится быть родителями, – сказал он. – Лоранс – трудный ребенок. Но время, в которое мы живем, расставляет нам ловушки.

Он посмотрел на директрису, ища сочувствия. Его взгляд то возвращался, то удалялся, как маятник, соприкасающийся с бархатом. Женщина за письменным столом ощутила легкое волнение. Обычно ей приходилось иметь дело с матерями. Присутствие этого мужчины ей было приятно.

– Я ищу союзницу, – сказал Жорж, будучи себе на уме. – Вы меня лучше понимаете, чем моя жена. Она ограниченная, очень строгая женщина. Она не может согласиться, что мир, в котором мы живем, подвержен изменениям, что нравы меняются.

Своим участием директриса словно вобрала в себя мужчину, как другие втягивают в ноздри щепотку табака. В этом отце, в котором смешалось возвышенное и низменное, было нечто притягательное. Она представляла, как он в смокинге с огромным белым шарфом вокруг шеи приветствует невидимую публику, подняв цилиндр. Ему нравилось пользоваться своим обаянием, он пускал его в ход, при этом лишь более раскатисто произносил «р». Его бургундские «р» срывались с ярко-красных мясистых губ, подразумевая слова, которые не принято произносить. От Жоржа исходила неистощимая радость жизни. «Роскошный мужчина», – подумала слегка взволнованная директриса. Ей хотелось сделать ему приятное. Ему понравиться.

– В виде исключения я освобождаю вашу дочь от посещения занятий по катехизису и физкультуре. Но только на этот учебный год. Вы придете ко мне в будущем году. Ваша дочь изменится к лучшему. Дети больше не такие, какими они были раньше.

Вы говорили мне о западнях, в которые попадают родители, но если бы вы знали, на какие засады натыкаемся мы, преподаватели…

– У вас широкий кругозор, – сказал Жорж. Директриса ощутила слабость в ногах. Она не сразу поняла причину этого волнения. Жорж ее гипнотизировал.

– Мы хорошо понимаем друг друга. Симпатия проявляется неожиданно между людьми, не так ли?

Он даже осмелился приложиться к ее руке. Ему хотелось казаться старомодным. Она смотрела на руку с восхищением и произнесла глухим голосом «до скорого».

Он ушел легко, как старый танцор, возраст которого не отразился на его гибкости. Оставшись одна, директриса едва не задохнулась от обрушившихся на нее видений. Она подошла к окну и засмотрелась на детей, которые играли и бегали друг за другом во дворе. Она думала о Жорже. Мысленно представила, как уходит с ним. Крики прекратились, ученики возвращались в школу, учителя занимали свои места. Чтобы избавиться от странных видений, директриса закрыла глаза.

Еще была история с распятием.

– Я не хочу, чтобы крест находился в моей комнате, папа. Это меня пугает. Я не могу уснуть. Я смотрю на пригвожденные руки, на истекающие кровью ноги, на терновый венок. Ненавижу людей, которые так с ним поступили.

Иоланда настаивала на своем.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация