– Мы прогуляемся вечером.
Чтобы меня успокоить, укротить мое нетерпение, в этот вечер в Санто-Доминго ему хотелось дать мне все. Хотел ли он проявить радушие или задобрить меня? Живой декор города меня ошеломил. С момента прибытия вокруг меня было море улыбок и веселья. Первое знакомство с гостеприимством и любезностью здешних жителей останется неизгладимым в моей памяти. Мы отправились из гостиницы на машине. Грегори общался с водителем по-испански. Я испытывала головокружение от ярко расцвеченной столицы после уединения вдвоем. Каждое мгновение вспыхивало фейерверком. Минуты превращались в краски… Город праздновал саму жизнь. Была суббота. Я понимала, как мне повезло, но интерес, который Грегори проявлял ко мне, меня удивлял. Я никогда не видела столько красоты, как здесь. Девушки, как орхидеи, прогуливались по улице. У них были глаза как бездна, губы как у младенца, подчеркнутые красной помадой. Некоторые из них были белые, как снег на вершине горы, другие – метисы, ошеломляли своем великолепием. Временами они превращались в ослепительный черный бриллиант.
Большой бульвар Малекон в своем неистовом волнении напоминал ярмарку. Этот проспект, протянувшийся вдоль моря, был местом встречи для доминиканцев. За скалами, ограничивающими прогулку, я угадывала море, черное и глубокое. Меня принимали как свою. Я не была ни белой, ни иностранкой, ни посторонней, меня останавливали, чтобы со мной поговорить. На улице располагались целыми семьями, расставляя маленькие столики для кемпинга и стулья. Автомобили, продвигавшиеся со скоростью 20 км в час, постепенно прилипали друг к другу и застывали. В каждой машине была своя музыка. Автоприемники ревели. В этой неистовой какофонии некоторые люди устраивались на крыше остановившихся автомобилей.
– Каждую субботу вечером люди встречаются здесь, – сказал Грегори. – Это праздник Я часто бывал здесь.
Я воскликнула:
– Тебе везет.
– Везет?
Я не допускала, чтобы этот привереда испортил мне настроение. Я влилась в эту плавно двигавшуюся толпу. Довольно высокий мужчина подхватил меня за талию и под звуки радио своей машины начал танцевать со мной, говоря мне что-то по-испански.
– Ты танцуешь меренгу, – прокричал мне Грегори.
Он даже не ревновал. Я становилась легкой, как перышко на ветру, перышко с ногами, перышко, опустившееся на плечо доминиканца. Я танцевала меренгу другой мужчина вел меня, поворачивал, опрокидывал, уводил, приближался ко мне. Его взгляд меня согревал.
Через некоторое время Грегори вытащил меня из объятий этого парня:
– Хватит. Ты достаточно натанцевалась.
Мы вернулись в гостиницу, в наш роскошный апартамент. Постепенно эта чудесная сказка начала вызывать у меня настоящий страх перед заточением.
На следующий день я слонялась по гостинице. Мной овладело непреодолимое желание уехать.
Я мечтала о том, чтобы помолчать и поплавать. Я предполагала, что Грегори нужно было подготовить своих родителей к моему присутствию. Эти тираны, должно быть, сокрушат моего странного щедрого спутника.
Чтобы получше провести время, я воспользовалась возможностями гостиницы. Как только испытывала малейшее желание перекусить, я набирала номер телефона, и обслуживание на этаже доставляло свежие фрукты, знакомя меня с разнообразием великолепных плодов этого рая, в котором меня изолировал Грегори. Номер выходил на террасу. Она возвышалась над берегом моря. В нашем распоряжении была также гостиная, где я, к своему удовольствию, обнаружила две американские телепрограммы.
Грегори, проявляя все больше внимания и достаточно нежности, старался задобрить меня. И он, возможно, страдал от этого вынужденного заточения в гостинице. Он вздрагивал от каждого звука, проникающего извне.
– Ты сказочная, – сказал он мне.
– Я?
Я подошла к довольно большому зеркалу, чтобы разглядеть себя. Я была тоненькая и слегка опустошенная удовольствиями, получаемыми благодаря наличию денег. Но «сказочная»? Иногда я представляла, что продолжаю свое существование с моим невротиком. Почему бы не выйти за него замуж, а затем развестись, получив солидные алименты?
– Тебе нравится быть богатым, Грегори?
– Это привычка, – ответил он скромно.
– Ты знаешь, что есть люди, которые умирают от голода?
Я говорила ему с набитым ртом о третьем мире.
– Конечно. Иди, иди ко мне, – сказал он.
Его поведение не оправдывало эту поспешность. Я умирала от скуки в его объятиях. Мне казалось, что он меня выбрал, как игрушку. Ему нужна была кукла.
Я растянулась на кровати, положив голову ему на грудь, и принялась рассказывать о своих размышлениях и выводах…
– Ты мне более полезна, чем любой психоаналитик!
Я была тщеславна, настоящий павлин. Эта фраза наполнила меня гордостью. Грегори сказал мне:
– Следовало бы позвонить твоему мужу и успокоить его…
– Он не беспокоится.
Я сделала вывод из этого замечания, что Грегори хочет меня отправить в Париж. Что у него нет ни малейшего желания жениться на мне.
– Мой муж не знает ни где я, ни с кем я. Ты хочешь убедиться в том, что я уеду в Европу? Не бойся. Я уеду. Но в свое время.
Он съежился. Он легко становился печальным, я его утешала.
– Грегори, ко мне в детстве тоже придирались. Но, став взрослыми, богатые, которых обижали, имеют больше свободного времени, чтобы снова и снова переживать свои обиды, чем бедные. Чтобы изводить себя целыми днями, надо иметь деньги.
Первую поездку на пляж я выпросила после сорокавосьмичасового заточения.
– А ты настойчивая, – сказал он с грустью – Ближе всего – пляж Бока-Шика, там очень много народу… Надо ехать дальше, по направлению к Романа.
Я умоляла его:
– Поедем в Романа. Выедем куда-нибудь. На воздух!
– Не сегодня. Мы прогуляемся в Бока-Шика.
Мне следовало довольствоваться тем, что я могла вырвать у него. Выехать из Санто-Доминго. Вдоль всего пути я видела море сквозь пальмовые рощи. Неистовое зеленое море катило волны, которые обрушивались на скалы. Мы приехали в умирающий от скуки старинный городок. Выцветший от солнца город. Мы остановились на общем пляже на берегу лагуны. Группа людей направилась к нам, они предлагали постеречь наши вещи.
– Я тебя подожду в машине, – сказал Грегори и отогнал их.
Автомобиль – сегодня без водителя, – настоящая крепость на колесах, обеспечивал его виски со льдом и классической музыкой. Грегори долго выбирал кассету с подходящей музыкой, я разделась и вышла из этого роскошного санитарно-транспортного средства в черных очках, купальнике, босиком. Громкая музыка, которая вырывалась из автомобиля, смешивалась с веселыми тихими звуками оркестра – трое детей, прекрасных, как цветы в тропиках, играли на самодельных инструментах.
