Посторонние шумы усиливали мои кошмары. Я преследовал какую-то женщину в маске. Всякий раз, когда она оборачивалась, ее глаза меняли свой цвет. Черный, зеленый, ярко-голубой, желтый.
Проснувшись утром весь в поту, я понял, что совсем охрип, выпил полчашки кофе и поплелся к автобусу, который отвез нас на взлетную полосу самолетов-такси. Я ждал в машине. Среди шумной суеты Лео выгружал наш багаж. Служащие гостиниц в ожидании прибытия клиентов протирали свои джипы и микроавтобусы, чистили щетками сиденья, мыли бамперы. Повсюду мелькали ведра, тряпки, щетки, губки. Я находился в центре оживленного предприятия по мойке машин.
В небе появилась и начала расти серая точка. Рейсовый самолет доставил новых путешественников. Забрав других, он улетел. После мучительного для меня ожидания появился наш самолет-такси. Один из пилотов, заполнив необходимые документы, пришел за нами:
— Здравствуйте. Мистер и миссис Ландлер, вы можете подняться на борт.
Лео в сопровождении еще одного кенийца принес наши чемоданы. Мы сели позади пилотов. Едва мы успели взять в рот предложенные конфеты, как самолет взлетел. Я смотрел в иллюминатор на бескрайнюю саванну. То там, то здесь виднелись колеи дорог, кучки хижин, похожих на грибы. Два пастуха племени масаи старались собрать в стадо коз, которые явно стремились разойтись в разные сторон. После часа полета мы подлетели к пригороду Найроби и сели в таможенной зоне кенийской столицы. Сразу после приземления и остановки самолета на взлетно-посадочной полосе прибежали носильщики и забрали наш багаж. Мы прошли на таможню. Нас уже ждал микроавтобус, который повез нас через шумный кенийский пригород в центр, где улицы были забиты машинами, а тротуары — прилавками.
Перед входом в отель «Нью-Стэнли» я увидел стенд с газетами, внутри холла было черным-черно от людей, несколько только что прибывших клиентов ждали перед стойкой ресепшена. Водитель фирмы «Развлечение-Сафари» протиснулся через них и перепоручил нас служащему отеля, который сразу же повел нас к лифту. Очутившись наконец в большой комнате с несвежими стенами, я сел на кровать, снял ботинки, быстро разделся и юркнул под одеяло.
— Дай, пожалуйста, ключ от твоего чемодана, — попросила Энни.
Я пробурчал:
— Брось, я себя плохо чувствую.
— Тебе нужно надеть пижаму.
— Не стоит. В чемодане ужасный беспорядок.
— Ладно, — сказала она, — я дам тебе одну из моих.
Она открыла свой чемодан и протянула мне пижаму в цветочек.
— Постарайся найти врача.
Энни позвонила на ресепшен, на коммутаторе ее быстро переключили на медицинский кабинет, обслуживающий отель. Я слышал издали голос Энни:
— Это срочно, мой муж серьезно болен. У него, очевидно, температура. Кишечник? Нет, не думаю. У него проблема с горлом, затруднено дыхание.
Положив трубку, она сказала:
— Врач будет через сорок пять минут.
Мне надо было позвонить в Лос-Анджелес. Я отчаянно размышлял над тем, что мне сказать Сину.
— Энни, надо позвонить…
— Знаю, — сказала она — Давай номер телефона.
— У тебя есть чем записать?
Она взяла бумагу и записала цифры.
— Что делать, если меня сразу же соединят с ним?
Я попытался подсчитать разницу во времени, но запутался.
— Я отвечу вместо тебя, скажу ему, что ты потеряла голос. Нас соединили с Лос-Анджелесом через три минуты после сделанного заказа. «Мистер Сэндерс вышел», — сказала мне его секретарша. Я попросил передать ему, что он может позвонить нам в отель «Нью-Стэнли» в Найроби. Немного времени я все-таки выиграл.
25
Я дремал, но время от времени открывал глаза из-за шума. Стены были покрыты жирной пылью. Я весь горел от температуры.
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
— Энни, ты здесь?
— Да, — ответила она из ванной комнаты.
— Если это Лос-Анджелес, будь осторожна.
Она сняла трубку и сказала:
— Да, пусть поднимается. Мы ждем. Спасибо.
И положила трубку.
— Доктор уже внизу.
Спустя несколько минут в дверь постучали. Энни пошла открывать, и я услышал, как она сказала: «Здравствуйте, доктор, да, доктор, мой муж заболел, да мы в Африке уже…»
Я включился в разговор:
— Одиннадцать дней.
Да, всего одиннадцать дней. Я протянул врачу руку. Это был мужчина среднего роста со смуглой кожей. Вне сомнения, он был индиец. Он открыл сумку, извлек из нее стетоскоп, послушал мое сердце и вынул из пластикового пакета ложечку. Вытянув язык, я сказал: «А-а-а», — и он осмотрел мое горло. У него были изящные движения, свидетельствовавшие о тысячелетнем благородстве, смирении, элегантности.
— Как ваша фамилия, мсье?
— Ландлер.
— Ваш возраст?
— Тридцать шесть лет.
— В Африке уже одиннадцать дней?
— Да.
— На побережье были?
— Да.
— Как долго?
— Двое суток.
— Этого достаточно, чтобы заболеть малярией. Достаточно одного укуса комара.
— Я принимал таблетки от малярии.
— Они предохраняют в девяноста случаев из ста. В остальных десяти случаях есть опасность заболеть.
Он стал меня прощупывать. По его указаниям я дышал глубоко или задерживал дыхание.
«Он хороший мальчик, — сказала мать, — У него лишь один недостаток, доктор, он заболевает, стоит мне только собраться в путешествие. Может, это психосоматическая проблема?» — «Возможно, он боится, мадам, что вы хотите уехать без него, и таким образом защищается!»
Они разговаривали над моей головой, а я дрожал от страха, усталости, температуры. Когда мать уезжала, я боялся, что она уйдет из моей жизни. В конце концов она так и поступила.
— У нас нет градусника, доктор, — объясняла Энни — Это глупо, но мы не рассчитывали болеть…
Она прекрасно себя чувствовала в роли заботливой жены. Говорила, как о давно знакомых местах, о Момбасе и «Дайане Риф». Поведение ее было уравновешенным, внушающим доверие, мне даже от этого стало немного легче. Доктор померил температуру:
— Тридцать девять градусов. Надо взять кровь, чтобы провести анализ на малярию. Если это и впрямь малярия, вам придется спешно возвращаться в США. Я начну лечение прямо сейчас.
Кто-то закатывался от смеха. Я представил себе пещеру, а в этой пещере был хохочущий человек. Я сам. А если я умру? Это была бы отличная шутка, замечательная подножка судьбе.
— Вам надо как можно скорее поехать в больницу, мистер Ландлер.
