Книга Змия в раю, страница 42. Автор книги Леопольд фон Захер-Мазох

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Змия в раю»

Cтраница 42

— Поскольку вы не явились ко мне, — молвила, — я была вынуждена сама пожаловать к вам, однако это еще не значит, что я на вас не сержусь. — Она взглянула на него и подала руку. — Впрочем, нет, не могу держать на вас зла. Я так рада снова увидеть вас — вот вы наконец здесь, и я счастлива, что вы опять рядом, несказанно счастлива!

— Зиновия!

— Вы мне по-прежнему очень нравитесь, хотя мне известна теперь сладостная причина вашей катоновской строгости.

Она опустилась в кресло у камелька, в котором рдели еще не остывшие угли.

— То есть?

— Я имею в виду Наталью.

— Это в прошлом.

— А я вот думаю, не начнется ли все по-настоящему именно теперь?

— Как такое возможно, если Наталья меня ненавидит?

— Напротив, она любит вас.

— Простите, но в это я не могу поверить.

— Я уверена в правильности своих наблюдений, — возразила Зиновия, — и если вы поведете себя как человек умный или, что было бы еще лучше, доверитесь моему уму…

— Готов — всем сердцем.

Зиновия на мгновение задержала на нем взгляд.

— Стало быть, вы ее очень любите?

Сергей промолчал.

— В таком случае, конечно, ничего уже не поделаешь, — проговорила красавица с едва слышным вздохом. — Наталья должна стать вашей женой. Однако присядьте ко мне, пожалуйста, и чуточку поухаживайте за мной!

Сергей пододвинул второе кресло, стоявшее у камелька, ближе к ней и сел. Он держал ее руки в своих, и они болтали как два добрых друга. Сергей рассказывал о той титанической работе, которую проделал в Копалиско, а она — о победах, одержанных ею в Михайловке. Часы пролетели незаметно, вокруг них серой пеленою сгустился сумрак, на небе вспыхнули первые звезды, стемнело. Онисим принес лампу, а им так много еще хотелось друг другу сказать, они никак не могли вдоволь наговориться…

— Уже поздно, — наконец опомнилась Зиновия, — пора прощаться. В Михайловке не знают, где я. Но я скоро вернусь. А пока вы можете утешаться мой душегрейкой и черевичками, которые останутся здесь.

Она откинулась на спинку и лукаво улыбнулась, ее точеные руки парили в мягком соболином меху, словно в неярком солнечном свете.

— Вы опасная женщина, — сказал Сергей, голос его звучал глухо и немного дрожал.

— Для вас я, к сожалению, не опасна.

— Как сказать.

— Иначе вы бы давно забыли Наталью. Знай я, что своими чарами могу вас пленить, я бы, поверьте, не отдала вас другой. Мне бы хотелось быть любимой вами.

— Вы заблуждаетесь относительно меня, со мной вы не были бы счастливы.

— Если б вы любили меня — конечно, не была бы. Но именно потому, что не любите…

Она вдруг встала, подошла к окну и, постояв там, медленно направилась в соседнюю комнату, чтобы переодеться.

Сергей верхом проводил ее до первых соломенных крыш Михайловки.

Отныне Зиновия часто наведывалась в Ростоки. Каждый раз она приносила с собой аромат сказки и лунное сияние поэзии. Она сидела с Сергеем у камелька — в белом хитоне с золотой каймой, увенчав ясное, как у Афродиты, чело цветами. Или — царственно роскошная в ниспадающей до земли шубе пурпурного бархата, отороченной и щедро подбитой ослепительным горностаем; похожая на султана в женском обличии из-за белого, вышитого золотой нитью платка, тюрбаном обвивающего ее темные локоны.

Тогда на несколько часов — пока длилась их задушевная беседа — все вокруг нее оживало. Было слышно, как нежно хлопают крыльями ангелы, музицирующие в вышине на серебряных флейтах и колокольчиках; крошечные эльфы размахивали цветочными стеблями; приезжали в гости, верхом на умных серых мышках, забавные гномы, а миловидные боги любви играли в прятки среди шелковых складок ее платья и в мягкой пушнине, обнимавшей красавицу.

17. Кошка играет с мышами

Как свирепо карает нас любовь пытками всякого рода.

Мольер. Тартюф

Ласково поглаживая Сергея бархатными лапками, Зиновия всем остальным дала почувствовать свои когти — не из злобы, а из веселого озорства. Первой ее жертвой стал Менев. С тех пор как он опрометчиво обнаружил перед ней свое увлечение и тем отдал себя в ее руки, она обращалась с ним как с марионеткой. Он вынужден был корчить ту физиономию, какая ее устраивала в настоящую минуту, и дергаться или замирать по ее команде. И если она вдруг опять проявляла снисходительную терпимость к его слабости, ему казалось, что его вознаградили по-царски.

Кроме того, ему импонировало ее бескорыстие. Когда он однажды преподнес ей дорогой браслет, она раз и навсегда запретила ему делать ей какие-либо подарки.

— Но я так радовался, — со вздохом произнес Менев, — предвкушая, как, надев на тебя браслет, потом запечатлею на твоей прекрасной руке поцелуй.

Зиновия спокойно приподняла широкий рукав кацавейки.

— Вот — целуй, поцеловать ты можешь, но браслет отдай жене.

Менев повиновался, хотя и скрепя сердце. Он был самым непритязательным из ее поклонников. Когда она позволяла ему помочь ей надеть шубу, когда ему случалось подсадить ее на лошадь, он потом целые сутки чувствовал себя на седьмом небе. Тогда он беспрекословно выдавал суммы, которые она требовала у него для его жены и дочери.

Всякий раз, когда Зиновия отправлялась в окружной город, Менев впадал в скверное настроение, а она теперь ездила туда все чаще и чаще, ибо там была самая любимая ее игрушка — Феофан. Ей нравилось, что она с легкостью может играть на струнах его души, точно на музыкальном инструменте.

Находясь в городе, Зиновия легко управляла Феофаном, дергая за ниточку, но она не всегда была там. В ее отсутствие он совершал самые дикие выходки и самые невероятные глупости. К примеру, посылал домой телеграмму следующего содержания: «Госпоже Федорович, Михайловка. Только тот, кому ведома страстная тоска, поймет, как я страдаю. Феофан». Или учитель показывал во время занятий изображение Венеры Милосской и, улыбаясь, спрашивал:

— Кто эта дама?

Воцарялось всеобщее молчание. Наконец Феофан поднимал руку.

— Итак, кто же это?

— Моя тетя.

Он написал имя Зиновии на школьной скамейке и на снегу посреди Рыночной площади. Хотя предпочел бы золотыми гвоздями приколотить к темному ночному небу новое созвездие, которое горящими литерами превозносило бы имя его прекрасной тетушки. При этом он целыми днями околачивался в гостиницах и кафе, играл в бильярд, пил, сквернословил, курил и затевал ссору с каждым встречным.

Зиновия снова приехала в город и устроила преступнику взбучку.

— В хорошенькие же истории ты меня впутываешь, — начала она, — разве ты не соображаешь, что компрометируешь мое имя? Если дело так и дальше пойдет, мне не останется ничего другого, как вернуться в Лемберг.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация