Ендрух с Тарасом поспешили приставить лесенку, которую держали наготове. Зиновия поднялась по ступенькам и вошла в клетку, встреченная зычным рыком и воем хищников.
— Не пугайтесь, дамы и господа, — любезно, но не без гордости сказала она. — Вы незамедлительно увидите, как они мне повинуются.
Ендрух протянул ей трость.
— Давай, Гектор, прыгай!
Волк разбежался и дважды перескочил через трость.
— Теперь твоя очередь, Фатима. — Она указала на Винтерлиха. — Вы, между прочим, видите перед собой даму тигриного племени — кровожадную, но исключительно грациозную.
Вокруг раздавались смех и рукоплескания. После того как Винтерлих тоже дважды перепрыгнул через трость, дрессировщица пригласила выступить медведя Ивана. Тому пришлось танцевать, брать у нее изо рта кусочки сахара и кувыркаться. В завершение наступила очередь льва.
— К моим ногам, Сулейман! — воскликнула Зиновия; и после того как Менев послушно выполнил приказание, она грациозно разлеглась у него на спине.
— Вы видите царя пустыни, ставшего моим рабом.
Пока остальные хлопали в ладоши и ликовали, Наталья вдруг встала. Щеки у нее разрумянились, глаза сверкали.
— Что вы надумали? — спросил Сергей.
— Я больше не могу смотреть, как унижается мой отец, — ответила она с едва сдерживаемым негодованием. — Да еще перед этой женщиной! Если бы я увидела в клетке вас, Сергей, то думаю… Впрочем, нет, вы бы не согласились принимать участие в подобной дурацкой затее, даже если бы любили Зиновию…
Она протянула ему руку и направилась к выходу.
Сергей хотел было последовать за ней.
— Нет, — серьезно и решительно сказала она, — оставьте меня сейчас одну, прошу вас.
Затем широкой красивой поступью вышла из зала — разгневанная молодая султанша.
30. Бесенята и амурчики
Карась, хоть раз обманутый крючком,
Остережется зариться вторично.
Рюккерт
Настала Пепельная среда,
[69]
люди осеняли лоб крестом из пепла, природа тоже, казалось, разделяла их печаль и раскаяние. Солнце скрылось за темными тучами, словно под траурным вдовьим покровом. Все было окутано серостью, с неба будто падал пепел и устилал землю, деревья и кровли серым, угрюмым, давящим слоем — так Везувий когда-то засыпал прекрасные Помпеи. Тучи пепла кружились на горизонте; река и ручьи, казалось, полнились пеплом, и воздух пах дымом. И вечерние сумерки накатывали теперь, как море пепла, на просторы края, на леса и деревни; и серые, тяжелые, тоскливые волны этого моря проникали сквозь наглухо запертые окна в жилища — до самого глухого и дальнего уголка.
Сергей не поехал в Михайловку. В такие дни он любил быть один и подытоживать прожитое. За этими думами хозяина и застал вечер: Сергей с тлеющей сигарой сидел у камина, красный жар в котором начинал угасать. По его приятному лицу пробежала тень недовольства, когда вдруг послышался перезвон санных бубенцов, фырканье лошадей, и потом дверь в дом отворилась. Сергей даже не пошевелился, чтобы приветствовать непрошеного гостя; более того, он лишь слегка повернул голову, когда чья-то маленькая ладонь легла ему на плечо и перед ним предстала Зиновия, чьи волосы и меха запорошила серебристая морозная пыль.
— Добрый вечер, — раздался голос, похожий на звучание арфы.
— Это вы, Зиновия?
— Сдается, вы не особенно рады меня видеть.
— Что хорошего вы принесли?
— Вот две тысячи гульденов. — Она положила их на стол. — Я счастлива, что смогла принести их вам. Вы проявляете по отношению ко мне столько терпения, мне даже совестно.
Сергей не прикоснулся к деньгам и не произнес ни слова, он подошел к окну и выглянул на улицу.
— Что с вами? — спросила красивая женщина. — Вы не в духе или сердитесь на меня?
— И то и другое, — ответил Сергей. — Прекрасный союз, который должен был связать нас навеки, начинает разваливаться.
— Не по моей ли вине?
— А по чьей же еще?
— Не выставляйте мне такой большой счет за проделки, которыми я пыталась одурманить себя, чтобы забыться, — молвила Зиновия. — Вы действительно полагаете, что я нахожу вкус в той жизни, какую веду? Вы несправедливы ко мне и причиняете мне боль. Я пришла к вам как кающаяся с пепельным крестом на лбу, уставшая от света и пресытившаяся людьми, чтобы найти здесь немного успокоения, а вы так скверно ведете себя со мной.
— Вы не понимаете меня, Зиновия, или не хотите понять?
— Прежде всего, я хочу уютно расположиться, — ответила она, — а потом мы все обсудим. Предложите мне, пожалуйста, чашку чая.
Сергей, хотя и весьма неохотно, послушался. Когда он вернулся в комнату, Зиновия стояла у окна, и на ее темных ресницах дрожали жемчужины слез.
— Что с вами? — растерянно спросил он.
— Ничего, ничего.
— Я не хотел причинить вам боль, простите меня, ради Бога.
Зиновия протянула ему руку и приветливо улыбнулась сквозь влажную пелену, затем вытерла глаза, скинула шубу и попросила свою кацавейку. Сергей поспешил принести ее. Тем временем Зиновия развязала башлык и привела в порядок волосы. Облачившись с помощью Сергея в дорогой соболиный мех, она расположилась в кресле возле камина.
— Так, а теперь подсаживайтесь ко мне и выкладывайте начистоту, что вы против меня имеете.
— Я вовсе не собираюсь в чем-либо вас упрекать, — заговорил Сергей. — Вы такая же женщина, как и все другие, и это моя вина, что я посчитал вас исключением. Я почему-то вообразил, что вы будете довольны мужчиной, который вам друг, но не любит вас; что вы удовлетворитесь почитателем, который вас не боготворит, слугой, не превращенным вами в раба. Но любая женщина чувствует себя уязвленной, если мужчина рядом с ней сохраняет здравый рассудок. Она непременно хочет видеть его у своих ног…
— Вы правы, — перебила его Зиновия. — Я буду откровенна: вашей дружбы мне недостаточно.
— Вам хотелось бы сделать из меня своего раба.
— Нет, неправда.
— Именно так.
Зиновия посмотрела на него, прямо и честно.
— Вы сердитесь на меня за то, — чуть слышно произнесла она, — что я люблю вас.
— Вы меня не любите, — возразил Сергей. — Вам лишь невыносимо видеть меня свободным. С вами происходит то же, что с охотником, который изо дня в день наблюдает за скачущим зайцем и не может его подстрелить. В этом вся суть.
— Я с вами не кокетничаю, — ответила она с обезоружившей Сергея непосредственностью. — Вы вот уверены, что ведете себя благородно, но это не так. Что вы мне предлагаете? Содействие верного и честного поверенного, больше ничего. То, что вы мне даете, не делает меня счастливой, а я хотела бы быть счастлива. Или вы думаете, что я счастлива? Нет, вы даже так не думаете.
