Спустившись с лодки и подождав, пока сойдет Нанас, Надя подошла к основанию «трапа» и подозвала его:
— Давай спихнем его в воду!
— Зачем?
— Не хочу, чтобы эти твари ползали по моему кораблю. Даже если я сюда больше не вернусь… все равно…
Нанас ее очень хорошо понял. Ему и самому было неприятно подумать, что в их с мамой веже сейчас уже, наверное, живет кто-то чужой. Так то люди, а тут!..
Вместе им удалось приподнять и оттолкнуть в воду трап. Затем Надя вдруг выпрямилась, вскинула голову и, поднеся правую ладонь кончиками пальцев к виску, замерла. Нанас тоже затаил Дыхание и перестал шевелиться, уловив в выражении лица девушки нечто такое, от чего защипало в глазах. Надины глаза тоже блестели.
— Прощание славянки, — непонятно прошептала она, а потом Резко скомандовала, то ли самой себе, то ли им обоим сразу: — Нале-во! Шагом… марш!
И Нанас зашагал, безропотно признав в девушке командира. Нет, он уже не думал о том, что будет подчиняться ей во всем из-за того, что она принадлежит к миру духов. Просто он видел и понимал, что так сейчас будет правильней. А насчет духов… Если откровенно, он пока не отрицал этого полностью, но еще вчера он поймал себя на мысли, что, кем бы ни была Надя, «духиней» или обычным человеком, прикажи ему небесный дух спасти ее, или нет, он бы все равно сейчас стал делать это, не задумываясь ни на мгновение и невзирая ни на какие опасности и трудности… А пока — пусть покомандует. Это даже приятно.
На «складе» Нанас попросту обомлел. Тут было столько всего, что разбегались глаза. Но таращить их попусту Надя ему не позволила. Первым делом она дала ему такую же, как у себя, «торку», назвав ее «бушлатом», затем длинную черную «шинель», длинные рукавицы с отдельным не только большим, но и указательным пальцем и черную же шапку из непонятного меха.
— Бушлат надевай сразу, — велела Надя, — а шинели и вторые комплекты одежды я сейчас заверну в защитный костюм.
Защитные костюмы здесь были похожи на те, что дал ему небесный дух, но цвет имели не желтый, а рыжий, как его волосы; «морды» же оказались не серыми, а черными. Два костюма, чтобы надеть их перед выходом, девушка тоже приготовила, а сейчас повела Нанаса куда-то вниз, как оказалось — в «продовольственный склад», где было жутко холодно и где бы он наверняка замерз, если бы не надел «бушлат». Здесь они взяли несколько банок «тушенки», а также каши с мясом — той, что ели вчера и сегодня утром, — еще какие-то небольшие мешки и пакеты и много слепленных между собой чем-то прозрачным больших бутылок.
— Это вода, — ответила Надя на его вопрос. — Как раз последняя. Пока не приедем в безопасное место, будем пить только ее.
Затем они вынесли все это в широкий и длинный проход, Надя привезла откуда-то большую металлическую повозку, и они загрузили все на нее. Потом сходили еще на один склад, где Надя взяла две «плюющиеся огнем палки» — «автоматы», как она сказала, несколько плоских ящиков и пару промасленных свертков.
— В ящиках патроны для автоматов, — пояснила она, — хватит на всех чертей. А это — тротиловые шашки. Батя их сам сделал, чтобы от шипастых отбиваться, если сразу кучей полезут. Давай-ка мы их в шинель завернем, чтобы помягче было, а то сдетонируют еще от тряски…
— Теперь надевай костюм, — скомандовала девушка, закончив возиться с оружием, — и выходим на поверхность.
Нанас удивился, как же они выйдут, да еще с таким грузом, если до поверхности о-го-го сколько подниматься по крутым длинным «лестницам», но оказалось, что выход был и внизу — причем, довольно широкий. Надя нажала на что-то в стене, и та вдруг с утробным гудением поползла кверху.
— Работает пока! — прокричала сквозь «морду», оказавшуюся «маской противогаза», девушка. — А то бы пришлось ползти до аварийного выхода, а это далеко.
— Наверху? — стараясь перекрыть гул поднимающейся стены, громко спросил Нанас. — Откуда я свалился?
— Нет, — сказала Надя. — Тут еще есть, ближе. Но этот — центральный, грузовой, самый удобный для нас.
Когда они вывезли повозку под открытое небо, Нанас зажмурился от непривычно яркого света, хоть день был, в общем-то, пасмурным. А потом Надя протянула ему… «плюющуюся палку» — автомат:
— На, держи. Я пойду пригоню снегоход с волокушами. Сейчас покажу, как из него…
Договорить она не успела — Напас отпрыгнул в сторону.
— Нет! Нет! — умоляюще вытянул он руки. — Не надо!
— Ты чего? Снова дуркуешь?
— Не надо, пожалуйста, не надо! — продолжал лепетать Нанас. Он и сам не мог объяснить, почему его обуял такой ужас при одной лишь мысли, что он должен взять в руки «это». — Я так… Ты иди!
— Что «так»? — сердито выкрикнула Надя. — А если шипастые?
— Ничего, я… я… я убегу… — пробормотал Нанас, готовый от Стыда провалиться сквозь землю.
— Далеко не убегай, а то не догнать будет, — сказала, будто плюнула, Надя и шагнула назад в полумрак прохода.
Автомат она все-таки оставила на повозке.
Нанасу стало так плохо, как не было, наверное, с тех нор, как умерла мама. Он даже подумал, что хорошо бы было сейчас умереть самому. «Так в чем дело? — желчно подумал он. — Вот автомат, твоя «любимая» палка — плевалка, возьми его и… Если не сумеешь убить себя из него, так может, хоть умрешь со страху».
Автомат он, конечно, не взял, и даже отвернулся, чтобы не видеть его. В горле стоял горький ком, глаза стали плохо видеть, словно в них насыпали песок; и протереть их было нельзя — мешала маска. «А ты пореви, — продолжил он самобичевание, — авось полегчает».
Дикарь!.. Да, он дикарь, как ни крути. А Надя — духиня. Что бы она ни говорила, какие бы сказки вчера ни рассказывала, но даже если она, по сути, и человек, то но сравнению с ним — все равно дух. И ничего тут не изменить, сколько бы новых букв и слов он ни выучил. Ему себя не переломить и нового не принять: ни самобеглых нарт — снегоходов и автомобилей, ни подводных лодок, ни летающих… как их там?., вертолетов, ни — будь они прокляты! — автоматов, плюющихся огнем. Он останется дикарем, а «духиня» Надя будет его презирать. Что ж, значит, не стоит даже и мысленно равняться с ней, о чем-то мечтать, а надо просто подчиняться, как он решил для себя раньше. Она для него — существо из высшего мира, обо всем прочем лучше забыть. Кроме того, конечно, что, кем бы ни был небесный дух, его повеление нужно исполнить.
Резкий тарахтящий звук, донесшийся из глубины прохода, вернул его к реальности. Сначала Нанасу показалось, что это звук автомата, а значит, Надя от кого-то там отбивается! Он даже рванулся к темноте проема, но почти сразу вспомнил, что уже слышал этот звук раньше, и хотя тот на самом деле слегка напоминал трескотню автомата, был все же не таким отрывистым и громким. Так же точно тарахтели самобеглые нарты убитого им парня. А поскольку Надя за ними как раз и пошла…
Несущийся, казалось, прямо на него ослепительный ком света заставил Нанаса отскочить в сторону. Вылетевшая из темноты Надя, одетая в яркий оранжевый костюм и черную маску, сидела верхом на огненноглазом чудище того изумительно редкого цвета, что так любила его мама. Она называла его фиолетовым, и в природе тот почти не встречался — разве что иногда таким становилось перед грозой небо, да похожей цвет имела недозревшая черника.
