Книга Где ж это видано?!, страница 4. Автор книги Серж Жонкур

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Где ж это видано?!»

Cтраница 4

Конечно, мы боролись с ними не всерьез и кучу-малу устраивали только ради смеха, но, когда снизу раздавались сдавленные крики и маленькие ручонки принимались подавать сигналы бедствия, мы немедленно прекращали игру.

…Сразу следует оговориться: все события, последовавшие за падением самолета, все эти невероятные стечения обстоятельств, из-за которых мы оказались в центре внимания, что бы там ни говорили, являлись чистой случайностью. И хотя с самого начала было ясно, что случившееся делает нас людьми из ряда вон выходящими, тем не менее то, что о нас заговорили уже не в сводках происшествий, а в передачах о культуре, для нас самих стало полной неожиданностью. Вот так мы и превратились в людей, которые всегда на виду и которые чего-то стоят сами по себе, уже без всяких там катастроф. Регулярность же наших злоключений не только возбуждала чью-то зависть, вызывала злобу или восхищение, но и помогла нам выработать свой особый словарь, отлично усвоить, буквально заучив наизусть, особую манеру изъясняться — некоторые назвали бы это стилем.

* * *

У нас тут такой царит покой, такая скука неотступная, что не стоит строго судить наши развлечения. Здесь в кои-то веки кто загриппует — так пересудам конца не видно, горячка дает повод для всевозможных домыслов, а единственным визитером выступает почтальон. Разговоры содержательностью не отличаются, и если все нормально, все чувствуют себя хорошо и никто не помирает, то и поговорить больше не о чем. Правда, есть еще, конечно, телевизор, но с тех пор, как сериалы идут без продолжений, а бесконечные серии мелькают без всякой связи, стало совершенно невозможно даже гадать о том, как будут развиваться события. Ну а что до пострадавших в автокатастрофах, так те, кто жизнью своей расплачивается за то, чтобы в сводке происшествий было о чем рассказать, и для кого вечность измеряется количеством алкоголя в крови, так, по сути, это всегда одни и те же люди, всякий раз чудом избежавшие гибели и затем поставленные на ноги, так что во всех этих историях меняются только марки автомобилей. Поэтому, когда «боинг» застрял в ограде нашего сада, когда этот посланник небес отметил нас своим посещением, по крайней мере, можно было сказать, что здесь наконец что-то произошло.

Это происшествие не только лишний раз подтвердило правоту местного люда, всегда опасавшегося дальних странствий, но и вызвало большой переполох, незабываемое оживление, что бывает во времена великих исторических событий, благодаря которым вы навсегда останетесь в веках и для потомков будете «тем самым, кто жил при самолете», как те, кто пережил войну или помнил времена Наполеона. Пока длился переполох, каждый успел примерить на себя роль непосредственного очевидца событий, принимая ее так же близко к сердцу, как и обязанность рассказывать об этом, в тысячный раз повторяя, как самолет в воздухе будто натолкнулся на какое-то невидимое препятствие и вдруг камнем понесся вниз, прямо на рассказчика, перепахав затем все поле, на котором только что скосили траву. Повезло, что и говорить. Все это произносилось с самым радостным видом, что, вкупе с идиллическим пейзажем, на фоне которого произошло это чудесное падение, сводило на нет весь ужас трагедии, на радость всем телекомпаниям мира.

Особый резонанс событие вызвало еще и потому, что большинство местных жителей тогда впервые увидели самолет вблизи. Когда вы живете в деревне, эти машины проносятся высоко над вашей головой и для вас они не более чем далекое, едва различимое движение, полоска перистых облаков в летнем небе; впрочем, на них уже давно никто и внимания не обращает, разве что всякие мечтатели, которые валяются после обеда на лугу и фантазируют, рисуя в своем воображении кокосовые пальмы и стюардесс.

В общем, как ни милы нам были катастрофы, как ни развлекали нас заключения экспертов и как ни потрясала судьба пассажиров, но неотвратимо приближался день, когда об этом перестанут говорить, страница перевернется, другие события будут мелькать на экране, съемочные группы разъедутся и главные действующие лица останутся одни, без микрофонов и телекамер, будто обманутые герои, у которых отобрали их славу, так что некоторые из них будут теперь мечтать лишь о том, чтобы снова оказаться в центре внимания.

* * *

Бабуля, вот от кого произошло все наше многочисленное семейство, она и только она несла за это всю полноту ответственности. «Ребятишек-то у меня было девять, — все время твердила она, — а потом еще двое прибавилось».

А вот благодаря кому бабуля все время ходила беременная, оставалось тайной… если только то не был Святой Дух. Во всяком случае, такие слухи долго ходили по округе, сделав нашей семье неплохую рекламу в здешних местах, потому как к сверхъестественному всегда относятся с уважением. Как бы то ни было, парень был явно не из местных — уж слишком большую славу принесла бы ему такая орава. Ясно и то, что был он не один, поскольку в семье имелись и долговязые брюнеты, и рыжие коротышки, и умные, и не слишком.

В общем, кем бы ни были наши вероятные предки, наши предполагаемые деды, все они скорехонько отправлялись в мир иной — не выдерживала печень, уж слишком усердно они ее мариновали, хоть к столу подавай. Поэтому бабуля одна растила свою детвору, пять девочек и шесть мальчиков. Все они очень быстро выросли и так же быстро разъехались — все, кроме младшего, Бернара, который жил здесь до сих пор и произвел на свет нас. И хотя папа не был, что называется, единственным наследником и дом не принадлежал ему официально, тем не менее жили в нем именно мы. В некотором смысле дом все-таки принадлежал нам, а бабуля была приложением к нему, пожизненным, бесплатным и круглосуточным.

По правде говоря, она сделала все, чтобы ее любимый Бернар никогда не повзрослел и не покинул здешние края. Остальные же, наоборот, были торопливо выпущены на свободу. Еще до совершеннолетия все они уехали в город, думая, что там им удастся сделать жизнь хоть немного лучше, что мир нуждается в них. Надо сказать, в то время у людей была куча предрассудков по поводу того, как обеспечить свое будущее: например, что стоит переехать в город — и жизнь наладится, что двигаться надо на север, а уж там можно сразу приниматься за претворение в жизнь всяких прописных истин о том, как добиться успеха и положения, а может даже — почему бы и нет? — вкусить славы. В итоге родственнички влачили жалкое растительное существование, а их успехи в сравнении с амбициями выглядели полным провалом — победой считались стабильная должность, каталожные товары и конкурентоспособные дети. Там, в городе, все они вели счет своим мнимым заслугам, наши дядья, затерявшиеся в толпе наемных работников всех мастей, в легионе мистификаторов, которые всякий раз, возвращаясь в родные края, строят из себя победителей и убеждают себя в том, что сделали правильный выбор; они абсолютно уверены, что сделали правильный выбор. Однако с тех пор, как безработица добралась и до города, как там стало грязно и нечем дышать, с тех самых пор пошла мода на возвращение в родные края. И временами мы замечали, как очередной дядюшка с вожделением разглядывает наш дом — так, будто уже перестраивает его в уме и составляет смету расходов, угрожая стать героем бабушкиного завещания.

Мы же на самом деле стремились только как-нибудь поддерживать свой социальный статус, то есть не выходить за рамки среднестатистических показателей, не скатываться ниже всяких там уровней. А самым замечательным было то, что мы нисколько не горевали о своей неудавшейся жизни и не искали виноватых, — мы просто приноравливались к ней, как приноравливаются к гриппу или диабету. Судя по всему, нас ожидала наследственная безработица, медленное угасание, от которого, впрочем, цвет лица явно улучшался. То есть, как и все, мы считали себя созданиями исключительными, даже мечтали о хорошей работе и зарплате с четырьмя нулями, особенно когда ходили за покупками, однако для этого нужно было вымучивать себе дипломы, что нас не очень-то вдохновляло. Конечно, здесь, как и везде, школы находятся очень далеко от дома, цены в столовых слишком высоки, программы перегружены и всегда большой конкурс, но дело не в этом — нам было просто стыдно учиться в школе. Разглагольствовать об истории или географии в жарко натопленных классах, изображать из себя высоколобых умников с дорогими ручками, считать стихотворные стопы или размышлять о судьбе Древней Греции, и все это за родительский счет, какой позор! Да родители и не ждали от нас никаких подвигов, никакой компенсации за собственные жизненные неудачи. У них и в мыслях не было делать ставку на нас, чтобы избавиться от чувства собственной неполноценности. Ну а что касается подвигов, то более неподходящего для них места, чем школа, и не придумаешь. Все, что там можно совершить героического, — это облапошить учительницу да задать трепку малышне, — в общем, ничего такого, что могло бы обеспечить блестящее будущее. В конечном счете, единственное, чего от нас требовали родители, — это следить за зубами: главное, хорошенько их чистить, ведь хотя и понятно, что этот капитал не принесет никакой прибыли, зато, если его сберечь, можно здорово сэкономить на врачах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация