— Хорошо, что ты здесь, — просто сказала она. — Я так испугалась! Таисия кричала, чтобы я не открывала. А потом раздался выстрел, за ним еще…
Она посмотрела через плечо Марата на площадку, и глаза ее расширились: она увидела лежавшую на полу Таисию. Ирина метнулась к ней.
— Тая, — схватила она ее за плечи и со слезами посмотрела на ее окровавленные губы. — Она жива?
Марат присел, повернул Таисию к себе и увидел четкий ответ на Ирин вопрос.
— Нет, — сказал он и крепко обнял Ирину.
Она ничего не сказала, закрыла глаза и прижалась к его груди. Тихие шаги отвлекли внимание Марата. Он увидел капитана Степанова и майора Лысенко, окруженных одетыми в камуфляж людьми. Сверху спускались еще четверо из команды Лысенко, держа автоматы перед собой. «Должно быть, — мельком подумал Марат, — они попали в подъезд через чердак». Степанов показал им, чтобы они убрали оружие.
— Где Бурмистров? — спросил он у Марата.
— Скрылся.
— Опоздали! — Степанов опустился на корточки. — Спасибо, ребята, — кивнул он бойцам. — И тебе, майор.
Лысенко увел своих людей.
— Он ведь у Никлогорского? — Степанов сверлил Марата цепким взглядом. От этого человека было сложно что-либо утаить.
— Не понимаю, о чем вы говорите, Владимир Макарович. Вызовите «Скорую» или… я не знаю, кто должен приехать в этой ситуации? — он указал на мертвую Таисию и, услышав тихий вздох Ирины, нахмурился.
* * *
Михаил Андреевич выбрался из машины и прошел в заснеженный дворик. В дом он заходить не стал, остановился рядом со скамейкой и перчаткой очистил ее от пушистого снега. Но не присел, остался стоять, наблюдая за Гаврилой, нервно ходившим вокруг машины. Он до сих пор не мог прийти в себя из-за смерти Бориса. Михаил Андреевич и сам был крайне опечален, потому что Борис был для него кем-то большим, нежели простым охранником и помощником. Он был его другом, а терять близких всегда тяжело.
— Не вини себя, — сказал Михаил Андреевич, подойдя к Гавриле.
— Вряд ли это получится. Если бы не мое желание показать, какой я крутой и смелый, Боря сейчас стоял бы рядом с нами.
Гаврила обреченно посмотрел на Михаила Андреевича.
— Порою мы ошибаемся, и это резко меняет нашу жизнь и отношение к миру, — сказал Никлогорский. — Горько ошибаемся. Самое страшное в этой ситуации, что мы ничего уже не можем изменить. Но если ты не простишь себя, то все отпущенное тебе время будешь мучиться. Ты сломаешься и озлобишься. Поверь мне, это не лучший выход, — он похлопал Гаврилу по плечу. — Однако можно поступить и по-другому. Признать свою ошибку, оплакать друга и пойти дальше.
— Как? — Глаза его заблестели, увлажнились. Гаврила шмыгнул носом и отвернулся, скрывая слезы.
— Думаешь, я никогда не плакал? — усмехнулся Михаил Андреевич. — Люди ошибаются, считая, что сильные мужчины должны всегда держать свои эмоции в себе. Порою только слезы помогают избавиться от боли. Так что я не знаю, в чем именно проявляется сила — в показной сдержанности или в открытых, честных слезах.
Во двор въехала машина. Из нее вывели Макса Бурмистрова, мертвенно-бледного из-за потери крови, залившей рукав его модного пальто. Он со страхом посмотрел на домик, единственное окно которого тускло светилось в темноте. Мрачное бревенчатое строение в окружении темных елей, тревожное небо, осыпающее землю снегом, и лицо незнакомого старика, внимательно вглядывавшегося в него. Все это вселило в Максима еще больший ужас, нежели испытанный им в подъезде, когда его скрутили какие-то люди в камуфляже.
— Зачем я здесь? — спросил он, но ему не ответили.
Внезапно Максим на миг задержал дыхание — он узнал стоявшего перед ним старика. Каждый, занимавшийся в девяностые годы бизнесом или криминалом — что было почти одним и тем же, — знал, кто такой Червонный. Именно он в те годы управлял городом, и перейти ему дорогу означало навсегда исчезнуть, кануть в небытие. Максим в ужасе дернулся, понимая: если у Червонного имеются к нему какие-то претензии, то жить ему осталось недолго. Только чем именно он вызвал его гнев, Максим не понимал.
Михаил Андреевич некоторое время молча смотрел на человека, отнявшего у него сына, затем махнул рукой, и Максима увели в дом.
— Отвезите меня в милицию!! — закричал Максим, пытаясь вырваться из рук мужчин, державших его за плечи. — Я вам ничего не сделал!
К Михаилу Андреевичу подошел Резо. Он держал свой знаменитый чемоданчик, который Гаврила называл «волшебным».
— Объясни ему, почему он здесь, — бесцветным тоном произнес Никлогорский, глядя в вечно молодое лицо стоящего напротив мужчины.
— Вы остаетесь? — спросил Резо.
Михаил Андреевич кивнул:
— Подышу воздухом.
Резо исчез в доме, а Михаил Андреевич направился к елям и долго гулял под их вкусно пахнувшими ветвями, размышляя о своей жизни. Ни единой мыслью он не коснулся Макса Бурмистрова, словно начисто стер его из своей памяти. Он вспоминал прошлое, свои ошибки и победы. Сына, его задорный смех и веселый характер. Немногословного Борю — Груду Интеллекта, который всегда хмурился, подыскивая нужные слова для ответа. Он думал о Гии и о его отчаянных, рискованных поступках. Обо всех тех, кто шел по жизни с ним рядом и кого он потерял. Но больше всего Михаил Андреевич размышлял о своем будущем.
Спустя два часа, когда охрана заволновалась и уже готовилась отправиться на поиски хозяина, он вышел из леса и посмотрел на светящееся окно домика. Вскоре в дверях показался Резо. Он остановился на крыльце и вдохнул свежий холодный воздух. Глаза его ярко горели, на лице играл румянец — это было заметно даже в темноте. Как мальчишка, Резо лихо спрыгнул со ступенек и, тихо что-то насвистывая, подошел к Никлогорскому. Михаил Андреевич не спросил о том, что происходило в доме во время его отсутствия, и Резо не стал ничего ему рассказывать, лишь дотронулся до его протянутой руки.
— Благодарю тебя, Резо, — сухо сказал Михаил Андреевич.
Опустив голову, он медленно направился к машине, ни разу не оглянувшись на маленький домик, где наконец была поставлена точка в этой печальной истории, полностью перевернувшей его жизнь.
Глава 37
Ирина вышла из офиса «IrVi Group» веселая, немного опьяневшая от шампанского, раскинула руки в стороны и, не обращая внимания на прохожих, прокричала:
— Как же хорошо!
Марат, остановившийся на ступенях, с улыбкой смотрел на нее. Двадцать минут назад Ирина передала свои акции Георгию Заимису и навсегда распрощалась с «IrVi Group». Так же она попрощалась и со своей работой в банке, потому что управляющий, рассерженный непозволительно долгим отсутствием своего ведущего экономиста, позвонил ей и попросил госпожу Линдерман уволиться, если она в ближайшие дни не объявится. В ответ на эту угрозу Ирина рассмеялась до слез, совсем как сейчас, когда она, задрав голову, смотрела на верхние этажи здания компании, часть которой еще совсем недавно принадлежала ей.
