Книга Пассажирка с "Титаника", страница 68. Автор книги Наталья Солнцева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пассажирка с "Титаника"»

Cтраница 68

Менат был намного старше меня, но я не ощущала разницы. Несмотря на юный возраст, я казалась себе старухой, древней и мудрой, как черепаха. Я поняла, почему в детстве не чувствовала себя ребенком, а теперь не чувствую своей молодости. Менат помог мне открыть собственную душу и увидеть свой мир. Он помогает мне жить с этим.

– А что Сицилия, Мессина? – спросила я, когда он замолчал. – Ты нашел дом, который искал?

– Маятник творит чудеса. Я расстелил на столе карту города и держал над ней отвес, пока тот не указал мне место.

– Ты был там?

– Разумеется, Уну. Я отправился туда немедленно. Я пытался настроиться «на волну» давно почившего синьора… но ничего не почувствовал. Ничего! Меня постигло разочарование. Я ушел пустым, как и пришел. В гостинице я провел в прострации день и засобирался домой. Перед самым отъездом в моем номере зазвонил телефон. Одна старая дама, которой я оставил визитку, вспомнила, что ее дед владел небольшим бакалейным магазинчиком.

«У входа на стене висело старинное зеркало из венецианского стекла, – продолжала она. – Дед страшно гордился им. Он утверждал, что именно это зеркало убило зловредного сеньора, которого все боялись».

Я похолодела, внутри у меня все сжалось, по телу побежали мурашки.

– Его убило… зеркало? – выдавила я.

– Если верить той пожилой итальянке, знаменитая венецианская амальгама заворожила синьора с убийственным взглядом. Он сделал покупки, а когда выходил, засмотрелся на свое отражение… побагровел, упал и захрипел. Послали за доктором. Тот определил, что покупателя сразил апоплексический удар.

Вероятно, я сильно побледнела, потому что Менат спросил:

– Тебе плохо? Я зря рассказываю тебе всякие ужасы.

– Нет… уже все в порядке…

– Я вижу, – покачал он головой и обнял меня. – Не бойся, Уну. Я давно понял, откуда твоя неприязнь к зеркалам. У нас их нет и не будет. Я понял, почему ты всегда опускаешь глаза. Между прочим, известный психоаналитик Зигмунд Фрейд не выносил прямого человеческого взгляда. Он предлагал своим пациентам лечь на кушетку, а сам садился сзади. Похоже, он что-то такое нащупал… или имел опыт в этой области.

Мне было не до Фрейда и его опытов. Все мои странности окончательно и полностью получили объяснение. Словно мощный прожектор осветил самые темные уголки моей памяти.

– Мне больше негде прятаться от себя! – воскликнула я в отчаянии.

– И не надо.

– Что же мне делать?

– Я знаю, – спокойно ответил Менат. – Положись на меня, Уну. Вместе у нас все получится.

Он добился-таки, чего хотел. Советы Аменофис были отброшены за ненадобностью. Я приступила к настоящим тренировкам. То, что мы практиковали до этого, показалось невинными забавами.

Древняя Александрия еще во времена Птолемеев стала пристанищем для адептов особого «культа Анубиса». Поэтому Менат и повез меня туда в надежде, что тамошний воздух, тысячелетние камни и подземный лабиринт пробудят меня от спячки и вернут былую силу моему взгляду.

Когда-то в стародавнем Египте жрица Аменофис научила меня концентрировать энергию и одним направленным импульсом посылать ее в определенную точку. В этот момент зрачок мгновенно расширяется. Она называла это «выплеском первородного огня», которым дано управлять избранным.

Однажды священная храмовая кошка оцарапала меня, и я бросила на нее злой взгляд. Несчастного зверька будто молния прошила. Кошка не успела даже мяукнуть. Она застыла, перекинулась на бок и испустила дух.

«Осторожнее, Уну!» – крикнула Аменофис, но было поздно. Кошку не удалось вернуть к жизни. Из нее сделали мумию и захоронили в маленьком алебастровом саркофаге.

«Что ты наделала? – отчитывала меня наставница. – Ты должна постоянно контролировать себя! Денно и нощно! Твои глаза несут гибель. Смерть не прощает ошибок».

Каждый день я проходила мимо алебастрового саркофага, где покоилась убитая мною кошка, и твердила, что я держу себя под контролем. Контроль. Контроль! Контроль!!! Ни минуты без контроля. Ни секунды. Ни доли секунды.

Я привыкла жить с опущенными глазами, с вечным ощущением скованности. Во мне жила смерть, и я могла невзначай расплескать ее, растратить не по назначению. Мне следовало ограничивать себя во всем, что могло повлиять на силу моего взгляда. Секс – табу. Семья, дети – табу. Любая работа – табу. Все подчинено одной цели, одному идолу – гибельному взгляду. Все, что способствовало истощению внутренней энергии, было под запретом.

Давно прошли те времена, но обретенная мною способность оказалась долговечнее бренного тела. Я вспомнила, что, еще будучи Ванни Кутс, не могла поднять глаза на собеседника, но приписывала это своей природной робости. А нелюбовь к зеркалам объясняла своей невзрачной внешностью. Должно быть, я занялась спиритизмом потому, что мне было легче беседовать с духами, чем с живыми людьми. Духи не обладают телами, которые можно повредить взглядом. Тогда-то Аменофис и воспользовалась спиритическим сеансом, чтобы взять меня с собой в последнее путешествие на «Титанике». До сих пор при одной мысли о кораблях меня бросает в дрожь.

Как Менат ни уговаривал меня преодолеть свой страх и подняться на борт прогулочной яхты, я была не в силах это сделать. Мне нравится море, но любоваться им я могу только с берега.

– Это чудо, что я нашел тебя, – заключил Менат и показал мне кольцо с круглым черным камнем, которое он носил. – Оно сделано по моему заказу. Такие перстни служили знаками отличия тех, кто умел убивать взглядом. Камень символизирует зрачок, средоточие силы. Говорят, Распутин отчасти владел искусством пригвоздить взглядом к месту любого, ослепить на миг. Но убить – нет. Этому искусству не так легко научиться.

– Ты умеешь?

Спрашивая, я заранее знала ответ. Если бы Менат умел убивать людей, не прикасаясь к ним, он бы не стал тратить время на мои поиски. Он полюбил меня, как самурай любит свой меч, как снайпер любит свою винтовку – безукоризненное оружие, которое является продолжением хозяина.

Но даже это внезапное прозрение не отрезвило и не огорчило меня. Скорее обрадовало. Я нужна Менату! В каком-то смысле я – воплощение его мечты о совершенном убийстве. Он может расстаться с женщиной, но с мечтой – никогда. Если надежда умирает последней, то мечта – бессмертна, пока не воплотится.

Итак, мой путь привел меня к бездне. Я ощутила не ужас, а упоение. Пусть все летит к черту, провалится в тартарары! Я подарю Менату то, о чем он мечтает, и это – моя плата за любовь. Каждый из нас получит то, чего хочет… и будь что будет.

– Имя Уну, которое мне дали в храме Осириса, – как ты узнал его?

– Мне подсказал маятник. Я держал его над дощечкой с буквами и получил три женских имени.

– Еще два, это Хаса и Тахме?

– Да, – кивнул Менат. – Так звали трех «александрийских Горгон» [12] . Надо быть асом биолокации, чтобы маятник указал на конкретного человека или адрес. Я таковым не являюсь. Поэтому довольствуюсь малым. Я отобрал вас троих чисто интуитивно, и в двух случаях промахнулся. Зато ты сторицей вознаградила меня за мои старания!..

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация