– Какой, блядь, гнусный день, – сказала она. – За машинкой задницу отсидела.
– Давайте встретимся как-нибудь в другой вечер, когда вам будет лучше, – предложил я.
– А-а, блядь, все в порядке. Еще выпью одну и снова оживу.
Валенсия подозвала официантку:
– Еще бокал.
Она пила белое вино.
– Как пишется? – спросила она. – Новые книжки вышли?
– Нет, но сейчас пишу роман.
– Как называется?
– Пока нет названия.
– Хороший получится?
– Не знаю.
Мы оба помолчали. Я допил водку и заказал еще. Валенсия просто не мой тип ни в каком смысле. Мне она не нравилась. Есть такие люди – после первой же встречи начинаешь их презирать.
– Там, где я работаю, есть одна японка. Она делает все, чтобы меня уволили. С начальником-то у меня все ладится, а сучка эта каждый день мне подлянки кидает. Когда-нибудь я ей точно в зад ногой засажу.
– А сами откуда?
– Из Чикаго.
– Мне не нравился Чикаго, – сказал я.
– А мне Чикаго нравится.
Я допил свое, Валенсия допила свое. Потом подтолкнула мне счет.
– Вы не против заплатить? Я еще салат с креветками ела.
Я вытащил ключ, чтобы открыть дверцу.
– Это ваша машина?
– Да.
– И вы хотите, чтобы я в такой старой машине ехала?
– Слушайте, не хотите садиться – не садитесь.
Валенсия села. Вытащила зеркальце и начала подправлять лицо, пока мы ехали. До меня там недалеко. Я остановился.
Внутри она сказала:
– Ну у вас тут и грязища. Вам надо нанять кого-нибудь убраться.
Я вытащил водку и «7-АП» и налил в два стакана. Валенсия стянула сапоги.
– Где ваша машинка?
– На кухонном столе.
– У вас нет рабочего стола? Я думала, у всех писателей столы есть.
– У некоторых даже кухонных нет.
– Вы были женаты? – спросила Валенсия.
– Один раз.
– Что произошло?
– Мы друг друга возненавидели.
– Я была замужем четырежды. До сих пор вижусь со своими бывшими. Мы друзья.
– Пейте.
– Вы, кажется, нервничаете, – сказала Валенсия.
– Да нет, нормально.
Валенсия допила, затем вытянулась на тахте. Положила голову мне на колени. Я начал гладить ее по волосам. Налил ей еще и гладил дальше. Я заглядывал ей в кофточку и видел груди. Я склонился и длинно ее поцеловал. Ее язык метнулся ко мне в рот, вынырнул. Я ее ненавидел. Мой хуй начал вставать. Мы поцеловались еще раз, и я залез к ней в кофточку.
– Я знала, что когда-нибудь вас встречу, – сказала она.
Я снова поцеловал ее, на сей раз с некоторой жестокостью. Головой она почувствовала мой хрен.
– Эй! – воскликнула она.
– Это ерунда, – ответил я.
– Черта с два, – сказала она, – что ты хочешь сделать?
– Не знаю…
– Зато я знаю.
Валенсия встала и ушла в ванную. Вышла она уже голой. Залезла под простыню. Я выпил еще стаканчик. Потом разделся и забрался в постель. Стянул с нее простыню. Что за громадные груди. Она наполовину из грудей состояла. Я сжал одну рукой – потверже, как только мог – и пососал сосок. Тот не отвердел. Я перешел к другой и тоже пососал. Никакой реакции. Я поколыхал ее груди туда и сюда. Засунул между них хуй. Соски оставались мягкими. Сунулся было хуем ей в рот, но она отвернулась. Я уже подумал, не прижечь ли ей задницу сигаретой. Какая масса плоти. Изношенная, стоптанная потаскуха с улицы. Обычно бляди меня зажигали. Хер мой был тверд, но духа в нем не наблюдалось.
– Ты еврейка? – спросил я.
– Нет.
– Ты похожа на еврейку.
– Я не еврейка.
– Ты живешь в Фэрфаксе, правда?
– Да.
– А твои родители – евреи?
– Слушай, чего ты заладил – евреи да евреи?
– Не обижайся. У меня лучшие друзья – евреи. Я снова потелепал ей груди.
– Ты, кажется, боишься, – сказала Валенсия. – Ты, кажется, зажат.
Я помахал хуем у нее перед носом.
– Вот это похоже на страх?
– Ужас какой. Откуда у тебя взялись такие толстые вены?
– А мне нравятся.
Я схватил ее за волосы, прижал головой к стене и всосался ей в зубы, глядя прямо в глаза. После этого начал играть ее пиздой. Долго она собиралась с мыслями. Потом начала раскрываться, и я засунул в нее палец. Нащупал клитор и стал его разрабатывать. Затем оседлал. Мой хуй был внутри нее. Мы в самом деле еблись. У меня не было никакого желания ее ублажать. Хватка у Валенсии была ничего. Я забрался в нее довольно далеко, но она, похоже, не реагировала. Плевать. Я качал и качал. Еще одна поебка. Научно-исследовательская. Не чувствуется, будто вторгаешься куда-то. Нищета и невежество порождают собственную истину. Она моя. Мы – два животных в лесу, и я ее убиваю. Она уже подступала. Я поцеловал ее – и губы ее наконец открылись. Я закопался еще глубже. Голубые стены смотрели на нас. Валенсия начала слегка постанывать. Это меня подстегнуло.
Когда она вышла из ванной, я уже оделся. На столе стояли два стакана. Мы из них медленно тянули.
– А почему ты живешь в районе Фэрфакса? – спросил я.
– Мне там нравится.
– Отвезти тебя домой?
– Если тебе не трудно.
Она жила в двух кварталах к востоку от Фэрфакса.
– Вон мой дом, – показала она, – с летней дверью.
– Милое местечко.
– Он и есть милый. Не хочешь зайти на минутку?
– А есть чего-нибудь выпить?
– Ты херес можешь?
– Конечно…
Мы вошли. На полу валялись полотенца. Проходя, она пнула их под кушетку. Затем появилась с хересом. Очень дешевое пойло.
– Где у тебя ванная? – спросил я.
Я нажал на слив, чтоб не было слышно, и вытравил херес наружу. Смыл еще раз и вышел.
– Еще налить?
– Конечно.
– Дети приходили, – сказала она, – поэтому в доме такой бардак.
– У тебя есть дети?
– Да, но о них Сэм заботится. Я допил.
– Ну, ладно, слушай, спасибо за выпивку. Мне пора двигать.
– Ладно, мой номер у тебя есть.
