— Спасибо.
— Омлет?
— Омлет.
— Десять лет женаты, а ты все омлет да омлет.
— Поразительнее другое — ты вечно спрашиваешь.
— Кевин, если это разнесется, ты вылетишь с работы. Банку не нужен управляющий отделением, который домогается детей.
— Ну, наверное.
— Кевин, нам надо встретиться с их семьями. Сесть и обо всем поговорить.
— Прямо как сцена из «Крестного отца».
— У тебя большие неприятности, Кевин. Тут не выкрутишься. Это серьезно. Положи хлеб в тостер. Медленно толкай, или он сразу выскочит, там с пружиной что-то.
Кевин сунул хлеб. Гвен разложила по тарелкам омлет с беконом.
— Джинджин отчасти вертихвостка. Вся в мать. Удивительно, что такого не случилось раньше. Не то чтобы я кого-то извиняла.
Она села. Тосты выскочили, и Кевин передал жене ломоть.
— Гвен, когда чего-то не помнишь, очень странно. Как будто ничего и не было.
— Некоторые убийцы тоже забывают, что натворили.
— По-твоему, это убийство?
— Это может серьезно повлиять на будущее двух девочек.
— Многое может.
— Я бы сказала, что твое поведение было пагубно.
— А может, созидательно. Может, им понравилось.
— Что-то давненько, — сказала Гвен, — ты у меня письку не нюхал.
— Правильно, давай тащи себя сюда.
— Я и так не чужая. Мы живем среди двадцати тысяч человек, такое не утаишь.
— А как они докажут? Две маленькие девочки говорят одно, я — другое.
— Подлить кофе? Да.
— Я хотела табаско принести. Тебе же нравится с омлетом.
— Ты всегда забываешь.
— Я знаю. Послушай, Кевин, ты доешь. Можешь не торопиться. Извини. Мне надо кое-что сделать.
— Ладно.
Он не знал, любит ли Гвен, но жить с ней было удобно. Она занималась деталями, а детали сводят мужчину с ума. Он положил на тост побольше масла. Масло — чуть ли не последняя роскошь для мужчины. Настанет день, и автомобили так подорожают, что новый не купишь, поэтому все будут сидеть, жрать масло и ждать. Придурки христанутые, которые талдычат про конец света, с каждым днем смотрятся все убедительней. Кевин доел тост с маслом, и тут вернулась Гвен.
— Ладно, все улажено. Я всем позвонила.
— В смысле?
— Через час у Тома совещание.
— У Тома?
— Да, Том, Бонни, родители Бонни, брат и сестра Тома — все приедут.
— И дети?
— Нет.
— А адвокат Бонни?
— Ты боишься?
— А ты б не боялась?
— Не знаю. Я никогда не нюхала писек у маленьких девочек.
— Интересно, почему?
— Непристойно и нецивилизованно.
— И к чему нас привела эта наша пристойная цивилизация?
— Я думаю, к таким, как ты, кто заволакивает маленьких девочек в чуланы.
— Тебе, похоже, это даже нравится.
— Вряд ли эти девочки тебя когда-нибудь простят.
— Хочешь, чтоб я у них прощения попросил? Это обязательно? За то, чего я даже не помню?
— Почему бы и нет?
— Давай не будем. Зачем соль на рану сыпать?
Когда Кевин и Гвен подъехали к дому, Том встал и сказал:
— Вот они. Всем хранить спокойствие. Дело можно уладить пристойно и по справедливости. Мы — зрелые люди. Между собой мы во всем способны разобраться. В полицию звонить не надо. Вчера вечером мне Кевина хотелось убить. А теперь я просто хочу ему помочь.
Шесть родственников Джинджин и Кэти сидели и ждали. В дверь позвонили. Том открыл.
— Привет, народ.
— Привет, — сказала Гвен. Кевин ничего не сказал.
— Садитесь.
Они зашли и сели на диван.
— Выпьете?
— Нет, — ответила Гвен.
— Скотч с содовой, — сказал Кевин.
Том приготовил выпивку, дал стакан Кевину. Тот заглотил единым махом, полез в карман за сигаретой.
— Кевин, — сказал Том. — Мы решили, что тебе нужно показаться психологу.
— Не психиатру?
— Нет, психологу.
— Ладно.
— И нам кажется, что ты должен оплатить терапию, которая может понадобиться Джинджин и Кэти.
— Ладно.
— Мы не станем поднимать шум — ради тебя и ради детей.
— Спасибо.
— Кевин, мы хотим знать одно. Мы твои друзья. Уже много лет дружим. Только одно. Зачем ты столько пьешь?
— Черт, да не знаю я. В основном, наверно, потому, что мне скучно.
Рабочий день
Джо Мейер был писателем на вольных хлебах. Он мучился похмельем, а телефон разбудил его в 9 утра. Он встал и ответил:
— Алло?
— Здорово, Джо. Ну как оно?
— О, прекрасно.
— Прекрасно, значит?
— Ну?
— Мы с Вики только что в новый дом переехали. У нас пока нет телефона. Но адрес могу дать. Ручка есть?
— Минутку.
Джо записал адрес.
— Мне твой последний рассказ в «Жарком ангеле» не понравился.
— Ну и ладно, — ответил Джо.
— Не в том смысле, что не понравился, просто мне он не понравился по сравнению с остальной твоей писаниной. Кстати, не знаешь, где сейчас Бадди Эдвардз? Его Грифф Мартин ищет, который раньше редактировал «Горячие истории». Я подумал, может, ты знаешь.
— Я не знаю, где он.
— Мне кажется, может быть в Мексике.
— Может.
— Ладно, слушай, мы будем у себя.
— Нуда.
Джо повесил трубку. Положил в кастрюльку пару яиц, поставил воду для кофе и выпил «алка-зельцер». После чего опять лег.
Снова зазвонил телефон. Джо встал и ответил.
— Джо?
— Ну?
— Это Эдди Грир.
— А, ну да.
— Давай ты у нас на благотворительном почитаешь…
— На что?
— На Ирландскую республиканскую армию.
— Слушай, Эдди, я не лезу ни в политику, ни в религию, ни во что. Я вообще не понимаю, что там творится. У меня нет телевизора, я не читаю газет… ничего. Я не знаю, кто прав, а кто нет, если тут вообще можно быть правым.
