– Конечно.
– Ты живешь наверху?
– Да. В 309-й. Я могу к тебе, или ты ко мне можешь.
– Лучше ты ко мне, – ответила она.
– Хорошо, – сказал я. Я оделся, открыл дверь, закрыл дверь, поднялся по лестнице, зашел в лифт и нажал на кнопку 3.
Примерно неделю спустя, вечером, мы выпивали вина с Марти. Разговаривали о разном, неважном, а потом он сказал:
– Господи, как мне ужасно.
– Что, опять?
– Ага. Моя девушка, Джини. Я тебе о ней рассказывал.
– Да. Та, что живет в подвале. Ты в нее влюблен.
– Ага. Ее вышибли из подвала. Она даже за подвал платить не могла.
– Куда она пошла?
– Не знаю. Пропала. Я слышал, что ее вышибли. Никто не знает, что она делала, куда пошла. Я сходил на собрание Анонимных Алкоголиков. Ее там не было. Мне плохо, Хэнк, мне в самом деле очень плохо. Я любил ее. Я скоро рехнусь, наверное.
Я не ответил.
– Что же мне делать, мужик? Просто на части все рвется…
– Давай выпьем за ее удачу, Марти, чтоб ей повезло.
Хорошую и долгую мы за нее пропустили.
– Она нормальная была, Хэнк, ты должен мне поверить, она такая четкая.
– Я тебе верю, Марти.
Через неделю Марти выкинули на улицу за неуплату, а я устроился работать на мясокомбинат, а через дорогу там стояло два мексиканских бара. Нравились мне эти мексиканские бары. После работы от меня несло кровью, но всем это было до балды.
Только когда я садился в автобус ехать к себе в каморку, носы начинали морщиться, на меня гадко смотрели, и я начинал себя чувствовать мерзким снова.
Становилось легче.
Наемный убийца
Ронни должен был встретиться с теми двумя в немецком баре в Силверлэйке. Было 7.15 вечера. Он сидел за столиком один, пил темное пиво. Барменша – блондинка, приятная задница, а груди такие, что сейчас из блузки вывалятся.
Ронни любил блондинок. Это как разница между коньками и роликами. Блондинки катаются на коньках, а остальные – на роликах. Блондинки даже пахнут по-другому.
Но женщины – это всегда хлопоты, а для него хлопоты часто перевешивали радость.
Иными словами, цена была слишком велика.
Однако, мужику женщина время от времени необходима – хотя бы для того, чтобы доказать, что он ее может заполучить. Секс уже на втором месте. Этот мир – не для влюбленных и никогда не будет.
7.20. Он махнул ей, чтобы принесла еще пива. Она подошла с улыбкой, неся пиво перед грудью. Вот такой она не могла не нравиться.
– Вам нравится здесь работать? – спросил он.
– О, да, со многими мужчинами знакомлюсь.
– С хорошими мужчинами?
– И с хорошими, и с другими.
– А как вы их отличаете?
– По виду.
– А я какой?
– О, – рассмеялась она, – хороший, конечно.
– Вы заработали чаевые, – сказал Ронни.
7.25. Сказали, в семь. Он поднял голову. Курт. С Куртом – еще один парень.
Подошли к столику и сели. Курт махнул рукой, чтобы принесли графин.
– “Бараны” ни хера не годятся, – сказал Курт. – Потерял на них в этом сезоне 500 баксов, ни больше, ни меньше.
– Ты думаешь, Протро уже кранты?
– Да, с ним уже все, – ответил Курт. – Кстати, это Билл. Билл, это Ронни.
Они пожали друг другу руки. Подошла барменша с графином.
– Джентльмены, – сказал Ронни, – это Кэти.
– О, – сказал Билл.
– О да, – сказал Курт.
Барменша рассмеялась и отрулила, виляя задом.
– Хорошее пиво, – сказал Ронни. – Я уже здесь с 7 часов жду. Точно вам говорю.
– Тебе вовсе не надо напиваться, – заметил Курт.
– А он надежный? – спросил Билл.
– Самые лучшие отзывы, – ответил Курт.
– Слушайте, – сказал Билл, – мне не нужна комедия. Это мои деньги.
– А откуда я знаю, что ты не свинья? – спросил Ронни.
– А откуда я знаю, что ты не подорвешь с двумя с половиной кусками?
– Три куска.
– Курт сказал, два с половиной.
– Я только что поднял цену. Ты мне не нравишься.
– Меня твоя жопа тоже не волнует. Я ведь запросто могу все и отменить.
– Не отменишь. Такие, как ты, никогда не отменяют.
– Ты этим занимаешься регулярно?
– Да. А ты?
– Ладно, джентльмены, – сказал Курт, – мне наплевать, на чем вы сговоритесь. Я получаю свою штуку за контракт.
– Везунчик ты, Курт, – сказал Билл.
– Ага, – подтвердил Ронни.
– Каждый – специалист в своем деле, – сказал Курт, прикуривая.
– Курт, откуда мне знать, что этот тип не слиняет с тремя кусками?
– Не слиняет, иначе вылетит из бизнеса. Это единственное, что он умеет.
– Это ужасно, – заметил Билл.
– Что в этом ужасного? Он же тебе нужен, правда?
– Ну, да.
– И другим людям он нужен. Говорят, каждый человек в чем-то хорош. Вот он хорош в этом.
Кто-то сунул монетку в музыкальный автомат. Они сидели, слушали музыку и пили пиво.
– Хорошо бы этой блондинке засадить, – сказал Ронни. – И пежить ее так шесть часов кряду.
– Я б тоже не отказался, – поддакнул Курт, – если б мог.
– Давайте еще графин возьмем, – сказал Билл. – Что-то мне не по себе.
– А чего волноваться? – спросил Курт. Он махнул барменше: еще один. Те 500 баксов, что я профукал на “Баранах”, верну в Аните. Они открываются 26 декабря.
Я там буду.
– Башмак сядет в финале? – спросил Билл.
– Я еще не читал газет. Наверняка, да. Он не сможет просто так бросить. Это у него в крови.
– Лонгден же бросил, – сказал Ронни.
– Так ему пришлось: старика приходилось привязывать к седлу.
– А свой последний заезд выиграл.
– Кампус придержал вторую лошадь.
– Я думаю, лошадь не одурачишь, – сказал Билл.
– Умный человек может одурачить все, стоит только захотеть, – ответил Курт. – Я, например, никогда в жизни не работал.
– Ну да, – сказал Ронни, – а мне сегодня ночью придется.
– И сделай все, как надо, малыш, – сказал Курт.
