Тут дверь открывается снова, и заходит такое нехило втаренное существо женского пола, опускается на колени и давай полы драить, а задница у нее так и ходит, так и ходит, так и ходит, а она полы-то все драит и драит.
- Как насчет хорошей девчушки? - спрашивает.
- Нет. Подыхаю от усталости. Только что с автобуса. Мне отоспаться надо.
- Славный кусочек жопки тебя как раз и убаюкает. К тому же - всего пятерка.
- Я устал.
- Хорошая чистенькая девчушка.
- Где она?
- Она - это я.
Она поднялась с колен и повернулась ко мне.
- Прости, но я действительно слишком устал, правда.
- Всего 2 доллара.
- Нет, прости.
Она вышла. Через несколько минут я услыхал голос этого мужика.
- Слушай, ты хочешь сказать, что жопу свою ему толкнуть не смогла? Да мы дали ему самый лучший номер всего за пятерку. И ты теперь хочешь сказать, что не смогла ему толкнуть жопу?
- Бруно, я пыталась! Чесслово, ей-бо, пыталась, Бруно!
- Блядина ты грязная!
Я знал этот звук хорошо. Не пошечина. Хорошим сутенерам по большинству не безразлично, есть бланш на лице или нет. Они бьют по шеке, у самой челюсти, подальше от глаза и рта. У Бруно, должно быть, тут большая конюшня. То определенно был удар кулака о голову. Она взвыла, ударилась о стену, а братец Бруно заехал ей еше разок - так, что стена вздрогнула. Так она и отскакивала, то от стены, то от кулаков, и орала, а я потягивался в постели и думал: н-да, жизнь иногда - действительно штука интересная, но что-то не очень мне хочется все это слушать. Если б я знал, что так все обернется, я б ей кусочек уделил.
Потом я заснул.
Наутро я встал, оделся. Естественно, оделся. Но просраться по-прежнему не получалось. Поэтому я вышел на улицу и стал искать мастерские фотографии. Зашел в первую.
- Слушаю вас, сэр? Хотите сняться на карточку?
Она неплохо выглядела - рыжие волосы, улыбается мне снизу вверх.
- С такой-то рожей - зачем мне на карточку сниматься? Я ишу Глорию Вестхэвен.
- Я Глория Вестхэвен, - ответила она, закинула одну ногу на другую и поддернула юбку. А я думал, нужно сдохнуть, чтобы попасть в рай.
- Что это с вами такое? - спросил я ее. - Какая вы Глория Вестхэвен? Я познакомился с Глорией Вестхэвен в автобусе из Лос-Анжелеса.
- А у нее тут что?
- Ну, я слыхал, что у ее матери тут фотостудия. Пытаюсь ее найти. В автобусе между нами кое-что было.
- Хотите сказать, что в автобусе между вами ничего не было?
- Мы с нею познакомились. Когда она выходила, у нее слезы в глазах стояли. Я доехал до самого Нового Орлеана, потом поймал автобус обратно. Ни одна женщина раньше из-за меня не плакала.
- Может, она плакала из-за чего-то другого.
- Я тоже так думал, пока все остальные пассажиры не начали меня материть.
- И вы знаете только, что у ее матери тут фотостудия?
- Только это и знаю.
- Ладно, послушайте, я знакома с редактором главной газеты в этом городе.
- Меня это не удивляет, - заметил я, глядя на ее ноги.
- Хорошо, запишите мне, как вас зовут и где вы остановились. Я позвоню ему и расскажу, что с вами случилось, только придется кое-что изменить. Вы познакомились в самолете, понятно? Любовь в небесах. Теперь вы расстались и потеряли друг друга, понятно? И прилетели аж из самого Нового Орлеана, зная только, что у ее матери тут фотостудия. Ясно? Завтра утром напечатают в колонке "М--- К---". Договорились?
- Договорились, - ответил я. Кинул прощальный взгляд на эти ноги и вышел, когда она уже начала набирать номер. Вот я во 2-ом или З-ем крупнейшем городе Техаса - и он уже у моих ног. Я направился к ближайшему бару...
Внутри было довольно людно для такого времени суток. Я устроился на единственном свободном табурете. Ну, не совсем, потому что свободных табурета было два - по обе стороны от какого-то здоровенного парняги. Лет 25-ти, больше 6 футов росту и чистого весу фунтов 270. Значит, сел я на один из табуретов и заказал себе пива.
Опорожнил стакан и заказал другой.
- Вот когда так пьют, мне нравится, - произнес парняга. - А то эти задроты тут сидят, один стакан часами сосут. Мне нравится, как ты себя держишь, чужак.
Чем занимаешься и откуда ты?
- Ничем не занимаюсь, - ответил я, - и я из Калифорнии.
- Думаешь чем-нибудь заняться?
- Не-а, не думаю. Тусуюсь вот.
Я выпил половину своего второго стакана.
- Ты мне нравишься, чужак, - сказал парняга, - поэтому я тебе доверюсь. Но скажу я тебе на ушко, потому что хоть я и здоровый бык, боюсь, что перевес слегка не на нашей стороне.
- Запуливай, - сказал я.
Парняга склонился к моему уху:
- Техасцы - говно, - прошептал он.
Я огляделся и тихонько кивнул: да, мол.
Когда его кулак завершил свой размах, я очутился под одним из тех столиков, которые по вечерам обслуживает официантка. Я выполз, вытер рот платком, посмотрел, как весь бар грегочет, и вышел наружу....
В гостиницу я войти не смог. Из-под двери торчала газета, а сама дверь была чуть-чуть приотворена.
- Эй, впустите меня, - сказал я.
- Ты кто? - спросили меня.
- Из 102-го. Уплачено за неделю вперед. Фамилия Буковски.
- А ты не в сапогах, а?
- В сапогах? С какой стати?
- Рейнджеры.
- Рейнджеры? Это еше что такое?
- Тогда заходи, - ответили мне....
Не провел я в своем номере и десяти минут, как уже лежал в постели, подобрав вокруг себя всю эту сетку. Вся кровать - причем, немалая, да еше и с крышей - была обмотана сеткой. Я ее подобрал с краев и улегся в самой середине - а сетка вокруг меня. От этого я себя прямо педрилой каким-то почувствовал, но, учитывая ход событий, педрилой я себя мог чувствовать так же, как и кем-нибудь другим.
Мало того - в двери повернулся ключ, и она отворилась. На сей раз вошла приземистая и широкая негритянка с довольно-таки доброй физиономией и совершенно необъятным задом.
И вот эта большая добрая черная деваха откидывает мою педрильную сетку и воркует:
- Дорогуша, пора простынки менять.
А я ей:
- Так я же вчера только заехал.
- Дорогуша, мы тут не по твоему распорядку простынки меняем. Давай, вытаскивай оттуда свою розовую попку и не мешай мне работать.
