Доктор выдал мне какую-то белую жидкость, чтобы я смазывал ей прыщи на лице. Субстанция подсыхала и превращалась в белую коросту. Со стороны было похоже, что я весь облеплен пластырем. На большее эта жижа, кажется, не годилась. Однажды днем я был дома один и смазывал этой дрянью лицо и тело. Я разделся до трусов и пытался смазать труднодоступные болячки на спине, когда услышал голоса. Это был Плешивый со своим дружком Джиммом Хэтчером. Этот Хэтчер слыл слишком красивым и чересчур хитрожопым.
— Генри! — позвал Плешивый.
Переговариваясь, они вошли на веранду и забарабанили в дверь.
— Эй, Генри, это Плешивый! Открывай!
«Вот тупица, — злился я, — неужели не понятно, что я не хочу никого видеть?»
— Генри! Эй, Генри! Это мы — Плешивый и Джим! — орал этот недоумок и ломился в парадную дверь.
Потом он сказал Джимми:
— Слушай, я его видел! Я видел, как он болтался по дому!
— Не отзывается что-то.
— Лучше нам войти. Может, с ним что-нибудь случилось.
«Ты дурак! — свирепел я. — И я водился с тобой! Я дружил с тобой, когда никто не хотел даже стоять рядом. А сейчас посмотрите-ка на него!»
Я выбежал в коридор и спрятался в чулане, оставив дверь слегка приоткрытой. Я был уверен, что они не посмеют войти в дом. Но они вошли. Я оставил заднюю дверь открытой. Я слушал, как они бродили по дому.
— Он должен быть здесь, — твердил свое Плешивый. — Я видел какое-то движение…
«Вот говнюк, что я не могу ходить по этому дому? Да я живу здесь!»
Темнота чулана надежно укрывала меня. Но я знал, что не должен позволить им найти себя здесь.
Толкнув дверь чулана, я выпрыгнул в коридор. Они оба стояли в передней комнате. Я влетел в комнату и заорал:
— УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА, СУЧЬИ ВЫРОДКИ!
Они вытаращились на меня.
— ПОШЛИ ВОН! ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА НАХОДИТЬСЯ ЗДЕСЬ! ВЫМЕТАЙТЕСЬ ИЛИ Я УБЬЮ ВАС!
Они бросились к задней двери.
— БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ! ИЛИ ВЫ ТРУПЫ!
Я слышал, как они выскочили во двор, потом на улицу. Мне не хотелось следить за ними. Я поднялся в свою комнату и развалился на кровати. Зачем они хотели видеть меня? Что они могли сделать? Нечего было делать. И не о чем было разговаривать.
Пару дней спустя мать не отправилась на поиски работы. И мне, как раз, не надо было идти в больницу. Так что мы оба остались дома. Мне это не нравилось. Куда лучше быть одному. Я слышал, как она бродит по дому, и не выходил из своей комнаты. Нарывы болели сильнее обычного, а я проверял свое расписание полетов аэропланов. Очередной рейс ожидался в час двадцать по полудню. Я начал прислушиваться. Он опаздывал. Час двадцать по полудню уже протикало, а самолет был еще только на подходе. Когда же он пролетел мимо, опоздание составило три минуты. Потом я услышал звонок в дверь и шаги матери, которая пошла открывать.
— Эмили, проходи. Как ты?
— Здравствуй, Кэтги. Ты-то как?
Это была моя бабушка, уже совсем старая. Я слышал их разговор, но не мог ничего разобрать. За это я был им благодарен. Они проговорили минут пять-десять, затем я услышал, как они идут по коридору к моей комнате.
— Я еще всех вас похороню, — твердила старуха. — Где этот мальчишка?
Дверь открылась, и они вошли.
— Здравствуй, Гепри, — поздоровалась бабушка. У нее в руках была здоровенная сумка.
— Бабушка пришла помочь тебе, — волновалась мать.
Бабушка поставила сумку на туалетный столик и извлекла из нее гигантское серебряное распятие.
— Бабушка хочет помочь тебе. Генри…
Старуха стала еще толще, и бородавок на ней развелось еще больше. Выглядела она несокрушимой, и действительно верилось — смерть ее не возьмет. Она была так стара, что умирать просто не имело смысла.
— Генри, — сказала мать, — повернись на живот.
Я повернулся, бабушка подошла и склонилась надо мной. Краем глаза я отмечал ее манипуляции гигантским распятием над моим телом. Года за два до этого я определился с религией и не в ее пользу. Если существование Бога — правда, то значит религия дурачила людей или же собирала вокруг себя несусветных дураков. Ну, а если же все, что касается Бога, — фикция, то тогда эти глупцы выглядели еще более безрассудными.
Но все же ко мне пришли моя бабушка и моя мать, и я решил, пусть делают, что хотят.
Распятие совершало путь святого знамения над моей спиной, усеянной фурункулами.
— Господи, — молилась моя бабушка, — изгони Дьявола из тела этого бедного мальчика! Взгляни на эти язвы! Они удручают меня, Господи! Посмотри на них! Ведь это Дьявол вселился в тело моего мальчика, Господи! Изгони Дьявола из его тела, молю тебя. Всевышний!
— Изгони Дьявола из его тела, Всевышний! — подхватила мать.
«Да мне просто нужен хороший доктор, — думал я. — Что творят эти женщины? Почему они не оставят меня в покое?»
— Господь, — снова взмолилась старуха, — почему ты позволяешь Дьяволу пребывать в этом детском теле? Разве ты не видишь, как он веселится в нем? Узри эти язвы! О, Всемогущий, меня просто тошнит при одном взгляде на них! Они красные, огромные и переполненные!
— Изгони Дьявола из тела моего мальчика! — закричала мать.
— Мой Господь, спаси нас от Дьявола! — завопила бабушка, приложила распятие к моей спине и надавила на него.
Брызнула кровь, я всегда чувствовал, когда открывалось кровотечение — сначала тепло, а затем вдруг сразу холодно. Я перевернулся и сел на кровати.
— Что за херней вы занимаетесь?
— Я делаю дырку, чтобы Бог через нее вышвырнул из тебя Дьявола! — ответила бабушка.
— Ну, вот что, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы обе убирались отсюда и поживее! Вам понятно?
— Да он как был, так и остался чокнутым! — изумилась бабушка.
— УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА К ЧЕРТУ! — заорал я.
Они ушли, шокированные и огорченные, закрыв за собой дверь.
Я пошел в ванную, соорудил тампон из туалетной бумаги и попытался остановить кровотечение. Тампон быстро пропитался кровью. Я сделал новый и снова приложил. Затем я взял йод и попытался смазать рану, но это было нелегко. Я изрисовал всю спину, но до язвы так и не дотянулся. Разве может быть заражение спины? Кто-нибудь слышал о таком случае? Я плюнул на это дело. Или выживу, или умру. Со спиной, как и с жопой, нельзя рассчитывать на ампутацию.
Я вернулся в комнату, забрался на кровать и натянул покрывало по горло. Глядя в потолок, я повел про себя беседу.
Ну, хорошо, Бог, говорят, что Ты действительно существуешь где-то там на небесах. Ты поставил меня в эти невыносимые обстоятельства. Ты хочешь испытать меня. А не испытать ли мне Тебя? Что если я скажу, что Тебя нет? Ты послал мне испытание крайней сложности с моими родителями и в придачу еще эти прыщи. Я думаю, что пройду Твое испытание. Я круче Тебя. И если Ты спустишься ко мне сюда прямо сейчас, я плюну Тебе в лицо, если оно у Тебя есть. Кстати, Ты срешь? Священник никогда не отвечал на этот вопрос. Он твердил нам, чтобы мы не сомневались. Не сомневались в чем? Я думаю, что Ты слишком много взваливал на меня, и теперь я прошу Тебя спуститься ко мне сюда, чтобы я мог испытать тебя!
