Гарри посмотрел на меня.
— Не пора попугать унитаз, Хэнк?
— Нет.
— Ладно, если сам не доползешь, у нас есть Собачья Пасть.
Собачья Пасть был больше меня раза в два. Уж так паскудно устроен мир. Куда бы вы ни посмотрели, всегда найдется кто-нибудь, кто готов вцепиться вам в глотку. Посмотрев на громилу, я спросил его:
— Как дела, приятель? — и подмигнул.
— Иди ты в жопу, дятел, — ответил он. — Сиди и пей.
Гарри наполнил всем под завязку. Он обошел только Проглота. Я оценил это.
Итак, с очередным раундом все справились достойно. Но тут Лана заявила, что выбывает из игры.
— Кто-то же должен убрать за вами это дерьмо. Гарри рано утром идти на работу, — мотивировала она свою отставку.
Стаканы были уже наполнены для следующего раунда, когда дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел молодец лет 22.
— Блядь, Гарри, спрячь меня! — выпалил он. — Я только что грабанул бензозаправку!
— Моя машина в гараже, — не задумываясь, ответил Гарри. — Ляг на пол в салоне и замри!
Мы выпили и снова налили. Рядом с восемнадцатью долларами в центре стола появилась новая бутылка. Мы все еще были в строю, кроме Ланы. «Похоже, потребуется немало виски, чтобы закончить пари», — подумал я и справился у Гарри:
— А нам хватит выпивки?
— Покажи ему, Лана…
Лана открыла дверцы верхнего шкафа, и я увидел целую батарею из бутылок виски, все одной марки. Похоже, они захватили целый грузовик, наверное, так оно и было. Члены банды были все передо мной: Гарри, Лана, Вонючка, Выпь, Эллис, Собачья Пасть и Потрошитель, возможно, и Беккер был с ними и, конечно же, тот молодец, что сейчас лежит в машине Гарри на полу в салоне. Я возгордился тем, что пью с такой активной прослойкой населения Лос-Анджелеса. Этот Беккер не только владел пером, но и знал настоящих людей. И тогда я решил, что свой первый роман посвящу Роберту Беккеру. Мой роман будет лучше, чем книга «О времени и реке».
Гарри все наливал, а мы все выпивали. Кухня наполнилась голубым дымом от выкуренных сигарет.
Следующим выбыл Эллис. У него была слишком волосатая грудь, но, похоже, на яйцах волос совсем не водилось.
За ним Собачья Пасть. Великан неожиданно вскочил и бросился в сортир блевать. Слушая его рев, понесло и Гарри. Он склонился над раковиной.
Оставались я, Беккер, Вонючка и Потрошитель.
Беккер отключился первым. Сложил руки на стол, уронил на них голову — и был таков.
— Ночь еще совсем юная, — сказал я. — Обычно я пью, пока солнце не покажется.
— Ага, — отозвался Потрошитель, — и какаешь в ночной горшок.
— Точно, какашками с твою голову.
Потрошитель вырос над столом.
— Ты сука! Я тебе сейчас очко порву!
Он хотел съездить мне по уху прямо через стол, но промахнулся и опрокинул бутылку. Лана взяла тряпку, а Гарри полез за новой бутылкой.
— Сядь, Потрох, или потеряешь свою ставку, — сказал Гарри, наполняя наши стаканчики.
Мы опрокинули налитое. Потрошитель снова поднялся, отошел к задней двери, открыл ее и посмотрел в ночь.
— Эй, Потрох, ты куда там вылупился? — спросил его Вонючка.
— Смотрю, есть ли полная луна.
— Ну и как, есть?
Вместо ответа мы услышали, как он вывалился из двери, скатился по ступенькам в кусты и затих. Мы решили не тревожить его. Теперь нас осталось двое: я и Вонючка.
— Никто еще не мог перепить Вонючку, — предупредил Гарри.
Лана уложила Проглота и вернулась на кухню.
— Черт, по всему дому трупы валяются, — сообщила она.
— Наливай, — сказал я Гарри.
Гарри наполнил стакан Вонючки, потом мой. Я знал, что спокойно управлюсь с этой порцией. Пить — единственное, что я мог и умел делать, причем с легкостью. Я схватил свой стакан и залпом опрокинул его. Вонючка вытаращился на меня.
— Я сейчас вернусь, — выдавил он. — Мне надо отлить.
Мы сидели и ждали.
— Он хороший парень, — сказал я Гарри. — Почему вы зовете его Вонючкой? Откуда взялось такое прозвище?
— Не знаю, — сказал Гарри. — Кто-то просто ляпнул, и пошло-поехало.
— А этот парень в твоей машине?
— Он не появится до утра.
Мы сидели и ждали.
— Пойдем-ка посмотрим, — предложил Гарри.
Мы открыли дверь в ванную комнату — Вонючки не было. Мы вошли и увидели его. Экс-чемпион завалился в ванну, лишь ботинки торчали над краем. Вонючка отключился. Мы вернулись на кухню.
— Деньги твои, — сказал Гарри.
— Давай я заплачу за часть выпитого, — предложил я.
— Забудь.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
Я собрал выигрыш и положил в карман. На столе оставалась невыпитая стопка Вонючки.
— Жаль, добро пропадает, — сказал я.
— Ты что, хочешь еще выпить? — спросила Лана.
— А почему нет. На посошок, — и я прикончил остатки одним глотком. — Ладно, ребята, еще увидимся. Здорово посидели.
— Спокойной ночи, Хэнк…
Я вышел через заднюю дверь, перешагнул через тело Потрошителя и выбрался в проулок. Через несколько шагов я наткнулся на зеленый «шеви-седан». Я хотел его обойти, но меня качнуло и повело. Чтобы удержаться на ногах, я схватился за ручку задней дверцы. Дверь оказалась не запертой и распахнулась. Я грохнулся на тротуар и сильно ободрал левый локоть. Луна была полной. Все выпитое разом ударило мне в голову. Я чувствовал, что не могу подняться. Но раз меня считали крутым парнем, я должен был это сделать. Приподнявшись, я ухватился за открытую дверцу, затем дотянулся до внутренней ручки и влез на заднее сиденье. Но тут меня начало рвать. Это были настоящие потоки, я заблевал весь салон. Опорожнившись и немного передохнув, я смог выбраться из «шеви». Меня почти не качало. Я достал носовой платок, стряхнул блевотину со штанов и ботинок. Закрыв дверцу машины, я побрел дальше. Мне предстояло отыскать остановку трамвая «W».
Я отыскал ее, дождался трамвая, доехал до Вествью-стрит, спустился на 21-ю, повернул на юг и добрался до Лонгвуд-авеню 2122. Свернув в соседний проулок, я отыскал нужный куст, пробрался к открытому окну, влез в свою комнату, разделся и рухнул на кровать. Должно быть, я употребил больше кварты виски. Отец продолжал храпеть, но теперь это звучало еще громче и отвратительней, чем когда я уходил. И все же я уснул.
Как обычно, на урок мистера Гамильтона по английскому языку я опоздал. На часах было 7:30 утра. Я стоял у двери и слушал. В классе звучал Гилберт и Салливан, и снова о сборах в море и Королевской флотилии. Гамильтон не мог жить без них. В средней школе учитель английской литературы признавал только По, одного По и никого кроме Эдгара Аллана По.
