Было очевидно, что врача в большей степени интересует результат работы, и его стремление к превосходству отодвинуло в тень Шепа с его извинениями и стремлением спешно исправиться. Может быть, Гольдману просто нравилась Глинис; нравилось нравиться самому, сложно понять. Однако первостепенную важность имели его отношения с ее раком. Она была средством для его восшествия на пьедестал. Получив возможность управлять болезнью, он был рад за Глинис, но больше всего был рад за себя. Пациент для него был скорее не личностью, а проектом, Глинис была инструментом для подпитки тщеславия, а ее случай не только способом помочь больному, но и возможностью прославиться.
Шеп не мог понять, почему это так его задевает. Безусловно, врач защищал собственные интересы. В данном случае они совпадали с желанием Глинис выжить. Шеп подумал, что сейчас ей не нужны доброжелатели и друзья. Ей нужен компетентный, опытный специалист, который сможет качественно сделать то, что лучше всего умеет делать, а почему этот человек так старается сделать все, что в его силах, их волновать не должно. По этой причине, возможно, Шепу стоило сместить акценты, чтобы сделать понятным, кто кого использует. Они с Глинис использовали амбиции Гольдмана для получения интересующего их результата, а с этой точки зрения дела обстояли превосходно.
– Поскольку лечение было плодотворным, – закончил доктор, – а вы переносите побочные эффекты более чем хорошо, продолжим воздействовать на опухоль алимтой и – «Лифт в Манхэттен», конечно. – Гольдман заговорщицки подмигнул Глинис, а Шеп сидел и старался убедить себя, что его вовсе не ранит тот факт, что жена поделилась с доктором их общей шуткой. – Единственное, что меня немного беспокоит, – это ваш анализ крови. Но у нас в распоряжении есть множество других медикаментов на случай, если ваша выносливость ослабнет или действие алимты станет менее эффективным. – Он протянул список альтернативных лекарств и стал расспрашивать о тех побочных эффектах, которые ей мешают в настоящий момент. Глинис явно их приуменьшала.
Было лето. Впервые со дня наступления сезона стало понятно, что это все же лето и великолепная погода – не ошибка природы. Долгими днями солнце озаряло ярким светом Хакенсак и укрывало мандаринового цвета полотнами Гудзон. Толчками передвигаясь по заполненной дороге, Шеп занялся пересмотром планов на будущее. Возможно, она сможет все преодолеть. А может, ему предстоит одному отправиться на Пембу. Может, в «Мерил Линч» еще останутся деньги, которых хватит если не на жизнь в полном достатке, то хотя бы на небольшой, самый дешевый домик и папайю. Может, он еще сможет ее уговорить поехать с ним, и это пойдет ей на пользу, позволит понять, как коротка человеческая жизнь, как мало осталось даже тем, кто не болен раком. Может, он еще закажет королевского горбыля в ресторане, при свечах. И на двоих.
– Ты не хотела бы поужинать сегодня не дома? – предложил он. – Могу устроить тебе настоящий «Лифт в Манхэттен».
– Опасно. Там много людей, всякие вирусы, бактерии… – ответила Глинис. – Хотя какого черта. Давай отметим. Я бы с удовольствием пошла в «Японику», хотя суши, наверное, не самая лучшая для меня еда.
Не важно, сколько ресторанов посетил Шеп, чаще всего его выбор был неудачен, и они перебирались в какое-нибудь разрекламированное заведение, например «Фиорелло», поскольку это было единственное название, которое приходило ему в голову.
– «Сити Крэб»?
– Отлично!
Мост Джорджа Вашингтона в лучах закатного солнца переливался, словно тиара. Из-за реконструкции пилоны Манхэттена оставались неосвещенными на протяжении многих лет, в результате свет горел лишь на стороне Нью-Джерси, середина была погружена в темноту и сливалась с мутными водами реки – досадный однобокий эффект. Сегодня впервые мост сиял множеством огней от одного берега до другого. Это событие показалось знаковым. Баланс восстановлен.
Оказаться в людном месте было непривычно. Вечер начался с места в карьер, когда постоянный посетитель за соседним столиком зашелся в кашле. Официантка с раздражением восприняла их просьбу пересадить в другое место, но тут Глинис вытащила козырную карту:
– Моя иммунная система ослаблена. У меня рак.
Их мгновенно пересадили за столик на втором этаже. Официантка принесла блюдо с закусками в подарок от заведения и добавила соответствующие извинения. Когда девушка удалилась, Глинис довольно пробормотала:
– Хоть какой-то толк от этой мезотелиомы.
Алкоголь не был ей противопоказан, и Шеп принялся изучать винную карту. Сам он не понимал вкус шампанского, на его взгляд, оно ничем не отличалось от «Маунтин Дью», но Глинис наверняка с удовольствием выпьет бокал. Он выбрал дорогое шампанское «Вдова Клико». Он, в отличие от многих, понимал, что, покупая шампанское, приобретает не напиток, а бренд, символ.
– За твое здоровье, – произнес он, отмечая про себя, что в полумраке потемневшая от химии кожа жены кажется загорелой. Она выглядела весьма привлекательно в кремовой атласной чалме, удивительно подходящей к ее вытянутому лицу, сторонний наблюдатель мог решить, что это просто ее стиль одежды.
– Я хотела тебе сказать, – начала Глинис, принимаясь за крабовые котлетки, – у меня масса идей по поводу столовых приборов. Например, сейчас в машине я представила себе пару для салата, две ложки – одна больше, массивнее, вторая более миниатюрная, но яркая, обе совершенно разные, но дополняющие одна другую. Кованые, ажурные… сложно объяснить.
Со стороны они смотрелись очень романтично.
– Если ты вернешься к работе, – сказал Шеп, смущаясь, – я хотел спросить, не захочешь ли ты сделать фонтан. Вместе со мной. Не всякую ерунду, как делал я, а настоящий, как Свадебный фонтан. Мы с тех пор ничего вместе не делали.
– М-м-м… Может, для обеденного стола? Было бы здорово. Отличная идея. Мне страшно жаль потерянного времени.
Откровенно говоря, ее «потерянное время», как художника, началось не шесть месяцев назад, а в день их свадьбы. Единственное, как Шеп позволил себе высказать свое к этому отношение:
– Я бы очень хотел, чтобы ты больше никогда не занималась весь день формочками для печенья.
– Это точно.
– Ты тратила время на шоколадных зайцев для того, чтобы доказать мне, что ты не должна тратить время на шоколадных зайцев.
– Все дело в деньгах. Другими словами, твое возмущение по поводу того, что я недостаточно зарабатываю, не шло бы ни в какое сравнение с тем возмущением, которое испытывала бы я, заставь ты меня думать о доходах.
– Я никогда не ставил тебе это в упрек и никогда не возмущался, что ты не зарабатываешь много денег.
– Ерунда.
– Лучше расскажи мне о своих замыслах.
– Ты пытаешься сменить тему.
– Да. – Опуская королевскую креветку в соус, Шеп задумался о том, от чего берег ее много месяцев. Она представлялась ему существом изысканным. Может, ему не стоило обращаться с ней как с хрустальной вазой. – Если представить обратное, стала бы ты работать, чтобы содержать меня и всю семью, если бы я сидел дома и занимался бы только тем, что потакал своим прихотям? Например, делал бы фонтаны. Добровольно. Без всякого сопротивления.
