— Как будет с тобой. С октября ты каждый вечер приглашал меня в ресторан. Теперь я хочу угостить тебя ужином.
Они отправились в «Сейфуэй» на Роман-Роуд, принимая по дороге множественные приветствия от прохожих. Иногда доброта незнакомых людей казалась трогательной, но сегодня Ирина мечтала, чтобы они оставили Рэмси в покое. Размышляя о жареных баклажанах с чесноком, она дошла до овощного отдела, и Рэмси положил в тележку упаковку органической брокколи. Ирина не имела ничего против брокколи, но сегодня этого блюда не было в меню.
— Знаешь, я думала приготовить баклажаны, — осторожно возразила она.
— Не могу сказать, что люблю их, — ответил он, выбирая морковь и цукини.
— Ты что-то задумал?
Рэмси пожал плечами:
— Если я ужинаю дома, всегда ем одно и то же — тушеные овощи с бурым рисом.
— Но ты же игрок в снукер! — воскликнула она в недоумении. — Если вы не швыряете деньги на ветер, то должны есть картошку и фасоль на тосте, а не органические продукты. Это неправильно!
— Мы тоже люди, — ледяным тоном ответил Рэмси, — и не желаем есть всякую дрянь только для того, чтобы соответствовать стереотипам таких зазнаек, как ты.
Ирина нервно покрутила в руках пакетик специй.
— Я хотела приготовить для тебя курицу «кунг пао».
— Это еще что такое? — с подозрением поинтересовался он.
— Острое блюдо.
— В смысле, в нем много специй и перца? Я такое не ем. Никогда не понимал, зачем мешать все в одну кучу. — Верно, даже в «Бест оф Индия» Рэмси заказывал курицу «тикка» — созданное специально для Англии блюдо, такое же острое, как томатный суп.
— Моя мама говорит, что у меня противоестественная страсть к жгучей пище. Она полагает, что это еще с того времени, как она намазала мне палец «табаско», чтобы я его не сосала. Все равно я не выпускала палец изо рта, только из глаз при этом лились слезы. Кажется, тогда я его и полюбила.
Брови Рэмси поползли вверх.
— Даже подумать боюсь, на что еще мы можем накапать «табаско».
— М-м-м. Может немного жечь.
Увы, даже флирт не помог скрыть конфликт вкусов, остро ранивший Ирину.
— Ладно, давай делай эту курицу «бух-бух». А я приготовлю овощи и рис сам.
— Я не желаю, чтобы мы готовили ужин каждый отдельно, — проворчала Ирина, возвращая чили на полку. — Боже мой! Если маме так хотелось отучить меня от привычки сосать палец, ей надо было намазать его рисом с овощами.
Когда Ирина взяла пакет молока, Рэмси воскликнул:
— Я не ем молочные продукты!
Она посмотрела на него и скрестила руки на груди.
— По крайней мере, последние семь месяцев ты их ел. Например, гребешки в сливочном соусе с шафраном. Или ты полагаешь, «Оскар» использовал взбитый тофу?
— Это было в ресторане, поэтому не считается.
— Но мы ели в ресторане каждый день.
— Вот еще один повод, вернувшись домой, обойтись без лактозы. Иначе в шафрановом соусе не будет ничего, что можно считать исключением.
Ирина нахмурилась. Небольшие гастрономические странности Рэмси незначительная проблема перед лицом истинной любви, однако она изо всех сил боролась с абсурдными мыслями, что его диетические наклонности могут привести к катастрофе.
— Если ты не против, хочу заявить, что ты сам себя обманываешь, ты лицемер.
— Вот это да! Не ожидал такого тяжелого удара в «Сей-фуей».
— У меня твердые убеждения по поводу еды.
— Тогда ты должна понять, что они есть и у меня.
— Они есть у большинства людей.
Наконец они пришли к соглашению. Тем не менее, чтобы не свести достигнутое к нулю, Ирина вынуждена была спросить:
— Ну, хоть попкорн ты любишь?
— Пожалей мои кишки. Он по вкусу похож на пенопласт, разве не так?
— Ну, если ты так считаешь, — пожала она плечами и с грустью вернула четыре пакета «Дане ривер» на полку.
Они шли вниз по Роман-Роуд, держа каждый по пакету со скучным набором продуктов, чтобы не лишать себя возможности держаться за руки.
— Кстати, я всегда считала, что мамин рассказ про «табаско» апокрифичен.
— Анока… что?
— А, не важно.
Рэмси вырвал руку.
— Мне чертовски противно, когда ты так делаешь.
— Как? — Ирина остановилась и повернулась к нему лицом. — Что я такого сделала?
Рэмси опустил пакет на тротуар.
— Всякий раз, когда ты употребляешь незнакомое мне слово или упоминаешь о новости, которая прошла мимо меня…
— Ты имеешь в виду, как получилось со смертью принцессы Ди?
Их взгляды встретились и застыли.
Рэмси не сразу заметил в ее взгляде смешинку, намекающую на нечто большее, и придал лицу выражение удивления, смешанного с ужасом.
— Ты хочешь сказать, она умерла!
Ирина похлопала его по плечу:
— Извини, что расстроила.
— Ты напрочь испортила мне аппетит, — сказал он, уверенно поднимая пакет, и продолжил путь. — Чай мы пропустим, вместо этого я буду горько рыдать.
— Просто слезами здесь не обойдешься, — заверила она, ускоряя шаг. — Только сати может произвести нужное впечатление.
— Соте?
— Не важно. — Она попыталась взять его за руку, но он вновь вырвался.
— Ты опять? «Не важно». Звучит высокомерно. Я хорошо тебя знаю, милая. Думаешь, моя голова Глобальная локационная система по определению вещей, кажущихся тебе смешными?
— Понимаешь, если шутку объяснить, она уже не будет смешной.
— Хочешь сказать, у меня вместо головы пончик?
— Какой пончик?
— Хм… уж вы, американцы, должны знать, что такое пончики.
— Когда американцы вспоминают о пончике, они собираются его съесть.
— Вот видишь? Пусть это и не смешно, но ты хочешь, чтобы я объяснил.
— Ладно, — сдалась Ирина. — Сати — обычай в Индии, в соответствии с которым вдова бросается в погребальный костер мужа.
— Круто.
— Скажем так, это захоронение со всем имуществом, а жена часть имущества. Большая проблема для феминисток на субконтиненте.
— Еще бы. Хотя в этом что-то есть, а? Мне, по крайней мере, этот обычай кажется интересным. А что такое а-пак-пур?
— Пак? А, апокрифичный? — Ирина улыбнулась и сжала его руку. — Тогда уж «пурга». Апокрифичный означает недостоверный, вымышленный.
— Так почему было не сказать «вымышленная история»?
