— Только ты пока живешь со мной. Но не переживай, больше я не попрошу тебя помочь. «Теско» не место для мистера Эксперта по международным конфликтам.
Настроение Лоренса по возвращении домой не улучшилось. Ирина была уверена, что планируемый проект давно отложен на неопределенный срок, но все же решила проверить слова хитрой лисы Бетани.
— Итак, — начала она, с равнодушным видом натирая специями куски курицы, — я слышала на приеме о том, что кто-то из «Блю скай» поедет в командировку в Россию.
Лоренс, который в этот момент мыл посуду, крякнул и принялся вновь намыливать стакан, который надо было лишь сполоснуть.
— Мне казалось, я тебе рассказывал, — наконец произнес он.
— Нет, знаешь ли, не рассказал. — Она взяла нож, чтобы вырезать хрящик.
— Видимо, ждал подходящего момента.
— Видимо. Надолго ты едешь?
— Приблизительно на месяц.
— На месяц! — Ирина застыла с ножом в руке. — Когда?
— Через пару недель.
— И когда ты собирался мне рассказать? Перед посадкой в самолет?
— Сегодня вечером. Но ты меня опередила.
— Да, сейчас тебе больше нечего сказать.
— Я вовсе не собирался уехать без предупреждения.
Натирая следующий кусок, Ирина думала о том, как сложно ей было сказать Лоренсу о том, о чем она думала, именно так, как она думала. Она решилась и спросила смело:
— Ты не предполагал, что мы можем поехать вместе?
— Нет, — отмахнулся он, разбрызгивая воду. — Тебе будет скучно.
— Это моя страна. Почему мне должно быть скучно?
— Какая же это твоя страна, ведь ты там никогда не была. Кроме того, ты сама говорила, что постаралась увеличить расстояние между собой и своим прошлым на максимальное количество миль.
— Я постаралась увеличить количество миль между мной и моей матерью, — произнесла Ирина, измельчая чили. — Я никогда не разделяла ее сентиментальное отношение к месту, покинутому ею в десять лет, но это не значит, что Россия мне неинтересна.
— Забудь об этом. Твоя поездка стоила бы целое состояние. Цены на гостиницы в Москве грабительские для иностранцев, и не думай, что к тебе бы отнеслись иначе.
— Я сама зарабатываю и вполне способна за себя заплатить. Кроме того, — она смущенно потупила взгляд, — меня могли бы взять на временную работу твоим переводчиком.
— Фонд Карнеги оплачивает услуги более квалифицированных переводчиков. И еще мы поедем в Чечню. Не думаю, что тебе дадут разрешение.
— Мне совсем не обязательно ехать в Чечню. Я могла бы остаться в Москве.
— Ирина, о чем ты думаешь! У тебя много дел. Лучше воспользоваться моим отсутствием и плодотворно поработать.
— Я опережаю сроки. Кроме того, рисунки можно взять с собой.
— Будешь сидеть в гостинице и работать? — спросил Лоренс, намазывая арахисовой пастой крекер. — Начнем с того, что тогда нет смысла в поездке в Россию.
До сих пор их разговор напоминал балладу «Жестокая война» Питера, Пола и Мэри, в которой девушка умоляет любимого взять ее на войну. Она предлагает несколько способов, например убрать волосы и надеть форму, чтобы сойти за его товарища. На вопрос «Почему ты не позволишь мне пойти с тобой?» солдат со скорбью в голосе отвечает: «Нет, любовь моя, нет». Впрочем, в голосе Лоренса не слышно скорби. Памятуя о том, что все просьбы девушки были отвергнуты, Ирина решила воспользоваться последним шансом, принесшим в песне долгожданную удачу. Лоренс! О, Лоренс! (Да, в песне солдата звали Джонни, но имя можно заменить.) «Почему ты так суров? /Я люблю тебя больше всего на свете. /Люблю больше, чем могут выразить слова. /Ты позволишь мне пойти с тобой?» И наконец долгожданное: «Да, моя любовь, да».
— Но я люблю тебя, — выпалила Ирина, уже понимая, что доводы из слезливых народных песен не подходят для такого умника, как Лоренс Трейнер. — Я не могу заставить тебя взять меня с собой и пойму, если ты мне откажешь. Но я буду скучать по тебе. Я не хочу, чтобы мы расставались на целый месяц.
Однако заветное «Да, моя любовь, да» она так и не услышала.
— И я не хочу. Но мы оба должны делать то, что должны, верно? Никто не берет в деловые поездки жен и подруг. Это мужская работа.
— Раз это мужская работа, то почему едет Бетани?
— Бетани не жена. Она коллега.
Ирина взяла следующую горстку чили.
— Так, значит, она едет.
— Ну, не знаю. Наверное.
— Ты не знаешь! Может, сразу признаешься, что да!
— А почему бы и нет? Она прекрасно говорит по-русски.
— Я тоже!
— Но ты не сотрудник «Блю скай», ты не занималась проблемами войны в Чечне и не получила грант от Карнеги!
— Ты забыл сказать, что я еще и не шлюха. — Горка чили стала огромной даже с точки зрения любившей острое Ирины, мелкие кусочки зловеще сверкали.
— Послушай, мы весь день будем заняты встречами и интервью, ты будешь чувствовать себя пятым колесом.
— Ты просто думаешь только о себе! — взорвалась Ирина. Сейчас было бы очень кстати смахнуть все продукты на пол — но в их доме подобное никогда не случалось. — Ты, как и я, отлично знаешь, что я могу поехать и могу сама оплатить дорогу, кроме того, ты говорил, что я прекрасно держусь в обществе твоих коллег. Нет, ты хочешь поехать в Россию один, только чтобы она потом была твоей, а не моей!
Лоренс оперся о стойку и заморгал. Не в их привычках обнажать скрытый подтекст, не говоря уже о том, что Лоренс терпеть не мог признавать, что он есть.
— Даже если, — заговорил он после долгой паузы, — я и хочу иметь что-то личное, что в этом плохого?
— Ничего, — ответила Ирина, возвращаясь к приготовлению курицы, которую уже совсем не хотела ни готовить, ни есть. — За исключением того, что всегда существует альтернатива сделать что-то новое вместе, чтобы потом это новое, например Россия, стала для нас общей, а не стремиться колонизировать ее первым.
— Ирина, — произнес Лоренс с необычайной серьезностью, — мне кажется важным сохранить нашу независимость.
— Никогда не думала, что у нас проблема с сохранением независимости.
— Надеюсь, мне не придется думать, что она существует.
— Нет, — с сожалением сказала Ирина. — Не придется.
Если вкус острого блюда должен балансировать на грани боли и удовольствия, значит, его всегда можно немного подтолкнуть в сторону боли. И точка. Курица оказалась острее, чем можно было вообразить. Настолько, что невозможно было проглотить больше одного кусочка.
Двухнедельная подготовка Лоренса к поездке в Москву проходила в рамках приличий, но тем не менее была несколько напряженной. Ирина не изменила своего отношения к сохранению независимости и не смягчилась после получения отказа быть принятой в команду. Когда настало время ехать в Хитроу, они оба согласились с тем, что Ирине нет смысла ехать в аэропорт. Они стояли и ждали приезда такси у окна гостиной.
