Нуала продолжала пытать Джона Лаутоку:
— Ты должен был забрать груз в городе. Кто сказал тебе ехать сюда? Валид?
Валидом звали одного из тех, на ком лежал контроль за операцией, хотя он был израильтянином, а не палестинцем.
— Нет. Солдат Цахала, которого я прежде не видел. Но он сказал правильный пароль.
Часовой на вышке снова засвистел и показал на горизонт.
— Мне пора сматывать, — сказал Ленни Линде. — Ничего, если останешься с ними?
— Со мной все будет нормально, — ответила Линда. — Но куда ты пойдешь, Ленни?
— В Кфар-Готлиб. Уеду из лагеря на следующем джипе. Мне эти люди надоели.
— Тебе стоит поехать с нами, — сказала Линда. — Тебя уже видели, и здесь ты работать больше не сможешь.
Ленни улыбнулся:
— Здесь никого не будет, кроме нас, не забыла?
— Поезжай с этим грузовиком, — предложила Линда. — Он может высадить тебя на посту у Нузейрата, а там легко поймаешь машину до Кфар-Готлиба.
— Нет, — сказал Ленни, — я не против того, чтобы арабы видели меня, но нежелательно ехать с этим элементом. Тебе это не повредит. Я дождусь цахаловской машины.
— Ради бога, — сказала Линда, — слишком не задерживайся. Посмотри на этот дым.
Дым уже полз со всех сторон, черный и ядовитый, как от жертвоприношения Каина.
Нуала открыла ворота для Джона Лаутоки и его грузовика и крикнула, чтобы все садились.
— Проклятье! — пробормотала она, морща нос. — Опять началось.
40
Оставив свою обгорелую, разбитую машину стоять, где стояла, Лукас по дороге домой зашел в полицейский участок, чтобы написать заявление о случившемся. Израильские полицейские не то чтобы кричали на него или высмеяли, но и не выказали особого сочувствия. Кошмарное начало дня, не слишком-то вдохновляющее завершение ночного бдения.
Рядом с участком находилось недорогое бюро проката машин, так что он зашел туда и заполнил бумаги, требовавшиеся для аренды «форда-таурус». Машины напрокат не всегда получаешь сразу, а поскольку она ему, вероятно, могла скоро понадобиться, лучше было ускорить процедуру.
Оказавшись наконец в своей квартире, разбитый и в отвратительном настроении, он включил автоответчик и услышал голос Сонии. Та собиралась ехать в сектор. Линда Эриксен устроила признательное выступление Абу Бараки под видеокамеру. Сония пыталась сообщить Эрнесту, чтобы он тоже поехал, но того не было в стране. Встреча с Абу Баракой намечалась близ Нузейрата, в месте, называемом лагерь «Аргентина».
Минуты две он сидел на кровати и размышлял над сообщением Сонии. Потом позвонил в офис Израильской коалиции по правам человека. Выяснилось, что Эрнест в отъезде, но молодая женщина с североамериканским выговором, поднявшая трубку, была в курсе досугов Абу Бараки. Она взяла на себя смелость уверить Лукаса, что ничего столь эпохального, как заявление самого Абу Бараки, не предвидится. А если бы и предвиделось, то уж Линду Эриксен, иностранную волонтерку, от мелких услуг которой в организации так или иначе отказались, точно не отправили бы это освещать. Он еще минуту поразмышлял над этим, а потом решил пойти в прокат и забрать машину.
Спустя два часа он оставил ее на стоянке на израильской стороне Зеленой линии. Перешел в сектор, предъявив журналистское удостоверение, и взял шерут до лагеря «Аргентина». Водитель, молодой парень, немного говоривший по-английски, с одной стороны, утверждал, что нет такого места, как лагерь «Аргентина», а с другой — был намерен не упускать клиента. Поскольку такого места не существовало, дал он понять Лукасу, доехать туда будет стоить дороже.
По дороге он развлекал Лукаса отрывками из Шекспира: «Быть или не быть… Завтра, завтра… На все — свой срок»
[357]
.
Горизонт впереди постепенно затягивался дымкой. Потом дымка перешла в дым, и поначалу казалось, что это дым от вечно горящего мусора, разносившийся от свалок я лагерях. Наконец и Лукас, и его водитель поняли, что это дым резины, а значит, впереди их ждут преграды из горящих автомобильных покрышек. Водитель сбросил скорость.
Из дыма вынырнул покрытый потом и копотью человек; он быстро шел, по-солдатски работая руками и глядя прямо перед собой. Видеть его здесь было по меньшей мере странно.
Водитель обернулся к Лукасу. Лукас, готовый убеждать его ехать дальше, был удивлен, увидев на его лице неприятную улыбку.
— Еврей, — сказал тот.
В первое мгновение Лукас подумал, что водитель говорит о нем самом. Затем до него дошло, что в виду имелся странный встречный, который уже остался позади. Через несколько минут Лукас, к своему огромному облегчению, увидел две белые машины, стоявшие за воротами из колючей проволоки, в стороне от дороги. Рядом были Сония, Нуала. Линда Эриксен и Роза.
— Я получил твое сообщение, — сказал он Сонии.
— Спасибо, Крис. Наверно, тебе не стоило приезжать.
— Ерунда, не стоит благодарности.
Он расплатился с водителем. Тот, не теряя времени, рванул назад тем же путем, каким они приехали. Отъезжающее такси добавило выхлопов к густеющему дыму.
— Мы возвращаемся, — сказала ему Нуала из передней машины. — Поедем следом за твоим водителем. Хочу попасть домой в Дейр-эль-Балах.
— Думаю, там тоже жарко, — сказал Лукас. — Может, удастся проехать по приморскому шоссе. Кстати, — спросил он Нуалу, — что за парня мы встретили на дороге? Похоже, он попал в беду.
Линда Эриксен, сидевшая на пассажирском сиденье в «лендровере» Сонии с открытой дверцей, вскочила:
— Ой, это Ленни!
— Кто он такой?
— Вряд ли мы знаем, — ответила Сония.
— Вы обязаны были помочь, — расстроилась Линда.
— Если никто его не знает, — раздался из передней машины голос Нуалы, — то ему не позавидуешь.
Они решили оставить «ларедо» Розы охране лагеря, а в Дейр-эль-Балах отправиться в ооновской машине Сонии. Нуала, в свою очередь, беспокоилась о Рашиде.
Набились в «лендровер». Нуала — за рулем, рядом с ней Роза и Линда, на заднем сиденье — Сония и Лукас.
Нуала внимательно оглядывала пылающий пейзаж, отмечая лагеря, по всей видимости охваченные огнем. Бурейдж. Магхази. Дым был повсюду. Начали раздаваться выстрелы.
Линда специально для Сонии, заикаясь, рассказала свою историю документального подтверждения преступлений Абу Бараки.
— Им надо быть поосторожней со своими стукачами, — сказала Линде Нуала. — Извини, мне не верится.
— Почему же? — гневно вопросила Линда. — Ты с федаинами. Одна из них. И ты тоже, Роза. А Ленни — человек искренне заинтересованный. Он с Коалицией по правам человека.
