— Лучше оставить его в покое, — сказал Эрнест. — Ян и я… иногда наши мнения не совпадают.
— Правда? Он что, критически относится к вашей деятельности?
— Вряд ли он по-настоящему против нас. Я всегда считал его леваком. В последнее время между нами, похоже, существуют разногласия по поводу того, куда движется страна.
— Я думал, это развлечение самой нации.
— Так оно и есть, — коротко ответил Эрнест.
— А как насчет Линды Эриксен? — спросил Лукас. — Она работает волонтеркой у вас. Встречается с Циммером. И среди ее друзей есть очень… необычные.
— Чем необычные?
— Ну, — задумался Лукас, — сразу и не подберешь слова. Воинствующие? Реакционные? Фашизоидные?
— Мне известно, что она шпионит за нами для кого-то, — сказал Эрнест. — И между прочим, она рассказала о Сонии и о тебе и о подозрительной контрабанде наркотиков.
— Она была с Ленни в секторе. Утверждала, что это вы ее послали.
— Если она так, — сказал Эрнест, — придется дать ей от ворот поворот. Мы не можем допустить, чтобы под нашей вывеской творилось всякое дерьмо. Но в каком-то смысле мне бы этого очень не хотелось. Лишусь одного из каналов — если понимаешь, о чем я.
— Не думаешь, что за ней может стоять Циммер?
— Стоит или нет, думаю, он ее просто трахает. Хотя кто знает? Политический ландшафт здесь постоянно меняется. А Януш честолюбив. И очень политизирован.
— Скажи, а когда вы с Янушем спорите о путях развития страны, кто за что стоит?
Эрнест лишь пожал плечами. Ясно было, что ему не хочется говорить об этом, по крайней мере сейчас.
— Позволь спросить: если я скажу «взорвать Храмовую гору», что ты на это ответишь?
— Отвечу, что постоянно возникает такая фантазия. Такой заговор. Люди замышляют осуществить его. Правительство — по крайней мере, все правительства до сих пор — замышляет их остановить.
— Януш не замешан в чем-либо подобном?
— Януш, — сказал Эрнест, — ничуть не религиозен.
— И этого достаточно?
— Должно быть достаточно.
Они посмотрели на Януша Циммера, который сидел на противоположной стороне зала и пил водку, устремив взгляд на море.
— Ну а ты сам? — спросил Эрнест. — Зачем сюда приехал?
— Не знаю. Может, потому, что у меня диплом религиоведа.
— Нравится здесь?
— Нравится ли? — Он никогда не думал об этом в подобных категориях: нравится — не нравится. — Пока не знаю. Проверяю себя.
— Может оказаться так, что потом будет трудно жить где-то еще, — сказал Эрнест. — Не торопись делать выводы.
Снаружи, где сумерки множили свои тайны, солнце погрузилось в Филистимское море. Женщина посреди танцплощадки, та самая, неподвластная времени, обольстительница, которая исполняла песенку Пиаф, сейчас пела по-испански о мавре с гранатой
[389]
.
Лукас поймал себя на том, что мысленно повторяет: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое».
— Я знаю нескольких людей, связанных с разведкой, — сказал Эрнест. — Мы стараемся быть полезны друг другу. Ради благого дела. Я переговорю с ними о тебе и о Сонии. А тем временем, если существуют планы, о которых мы не знаем, тебе, может, придется куда-нибудь уехать. Поезжай понырять. Погуляй по пустыне.
— Смешно. Я там только что нагулялся.
Когда они покидали кафе, певица пела на идише «Золотые серьги». Все мужчины в кафе помолодели лет на тридцать.
48
Сония шла по улице Алленби, направляясь к набережной, когда сверкающий черный «сааб» круто развернулся со встречной полосы и затормозил возле нее. За рулем был Януш Циммер.
— Хочешь, подвезу?
— О’кей. Я иду к Стэнли.
— К «Мистеру Стэнли», — с веселым презрением сказал он. — Садитесь, мадам. — Когда она села рядом, поинтересовался: — Поёшь сегодня?
— Ну, в афише объявлено, — ответила она, — но я не смогу. Думаю осторожненько сообщить боссу неприятную новость и положиться на его милость.
Когда она была в квартире в Эйн-Кареме, позвонил Разиэль. Де Куфф собрался немедленно удалиться в Галилейские горы. Его последователи встречаются в отеле в Герцлин, где шеф-поваром Фотерингил, на следующий день они едут к озеру Киннерет в кибуц с гостевыми номерами, а оттуда направятся к северу.
— Почему ты, — спросил Януш Циммер, когда они ехали по улице Ха-Яркон к морю, — никогда не слушаешь моих советов? Я же говорил тебе держаться подальше от сектора.
— А я тебя не послушалась, — сказала она. — И теперь у меня крупные неприятности. Тут есть какая-то связь?
— Все в порядке, — сказал Януш. — Можешь не беспокоиться. В любом случае ты сделала полезное дело.
— Для кого полезное?
— Для страны. Для ее высших интересов.
— Не знаю, откуда ты это взял, Ян.
— Почему ты не сможешь сегодня петь? Я-то надеялся, специально приехал послушать.
— Мы едем в Галилею. Взглянуть на горы.
— Там холодина, в этих горах. Де Куфф туда собирается?
— Ненадолго.
— Я тебе дам еще один совет. Посмотрим, сделала ли ты какой-то вывод. Оставайся в Галилее. Если мистер Де Куфф захочет вернуться, пускай возвращается без тебя. Останься и собирай цветочки.
— Слушай, Ян. Скажи мне одну вещь. Я все вспоминаю тот наш странный разговор. Когда ты говорил, чтобы я держалась подальше от сектора. И о… капелле.
— И что тут не так?
— Ты ничего не знаешь о замысле взорвать Храмовую гору, нет? Чтобы религиозные фанаты могли восстановить Храм?
— А ты? — спросил Циммер.
— Ничего. Поэтому и спрашиваю.
Они остановились у переулка, ведущего ко второй от моря улице, на которой располагалось заведение Стэнли.
— Желаю хорошо провести время в Галилее, — сказал Януш Циммер. — Хорошего долгого отдыха, ты его заслужила.
Затем машина отъехала, свернула за угол на Ха-Яркон и скрылась из виду.
49
Когда Лукас появился у «Стэнли», на сцене полупустого зала человек с ниспадавшими на плечи кудрями цвета соли с перцем играл на рояле «Боливар блюз» Телониуса Монка. Сам Стэнли с несчастным видом стоял за стойкой, отхлебывая из стакана водку с тоником и закусывая ее фисташками.
— Эй, писатель, — сказал он Лукасу, — что ты сделал с моей Сонией? Она отказалась петь у меня.
— Она ударилась в религию, Стэнли. Разве она тебе не говорила?
