— Остальное снаряжение должно прийти на этой неделе, — сказал Циммер членам военного совета. Обращался он преимущественно к рабби Миллеру. — Все, что понадобится для сноса. Лестрейд вручит Отису план, а Отис передаст его мне. Потом задействуем специалистов, и те заложат взрывчатку в нужных местах.
— Что они используют? — спросил человек с Западного берега. — Просто любопытно.
— Гелигнит. Иранского производства.
— Сработает?
— Хочешь пойти и убедиться?
— Меня заботят возможные жертвы, — сказал эксцентричный хасид. — Наши солдаты располагаются вокруг Харам-эш-Шарифа. Площадь перед Котель-Маарив тоже может быть повреждена.
— Ущерб будет минимизирован. Что до солдат, тут мы ничего не можем поделать. С площадью Котель ничего не случится.
— Евреи погибли и когда взорвали «Царя Давида»
[331]
, — сказал Яков Миллер.
Майк Гласс нахмурился и потер лоб.
— Истинная правда, — согласился Януш Циммер. — А теперь, если не возражаете, я хотел бы поговорить с молодым человеком, которого вы привели.
Миллер на иврите подозвал Хэла Морриса. Молодой человек, неважно владевший языком, тревожно взглянул на него и вопросительно показал пальцем на себя. Линда, смеясь, заставила его встать и повиноваться.
— И ты тоже, Линда, — сказал Циммер. — Подойдите оба.
— Мы ждем прибытия из сектора Газа некоторых необходимых компонентов, — продолжал он. Оглядел заговорщиков, задержав взгляд на Миллере. — Настал момент посвятить вас в главную тайну, — обратился он к Моррису и Линде. — Линда уже знает, вы, вероятно, еще нет. Мы намерены уничтожить вражеские святилища на Храмовой горе.
— И восстановить Храм, — сказал Моррис пресекшимся голосом. — Мне об этом сказали.
Миллер посмотрел на него с гордостью, похожей на влюбленность.
— День уже назначен? — обратился он к Циммеру.
— Я тоже собирался спросить, — вмешался Дов Кеплер, хасид. — Некоторые дни подходят больше других.
— Девятое ава подойдет, — сказал Майк Гласс.
Девятое ава традиционно было днем траура еврейского народа. И Первый, и Второй храмы были разрушены в этот день.
— Тиша Б’Ав
[332]
действительно подошел бы, — сказал Миллер. — Но в последнее время в этот день принимаются особо жесткие меры безопасности. Хотя верующие будут соблюдать пост. Так что это плюс.
— По крайней мере в Рош-Ходеш
[333]
, — добавил Кеплер. Циммер только наблюдал за их обсуждением.
— Тиша Б’Ав уже скоро, — сказал Миллер. — Успеем подготовиться?
— Замечательный будет день! — счастливо воскликнул Кеплер.
— Никаких знаменательных дней, — сказал Януш Циммер. — Они чреваты дополнительными мерами предосторожности. И лишней болтовней.
— Только представь себе, — загорелся Миллер. — Праздник сердца. Может быть, новый праздник для евреев по всему миру. А там и для всех людей повсюду. Может быть, Тиша Б’Ав окончится навечно с восстановлением Храма.
— Это так волнующе! — оживилась Линда. — Так прекрасно быть участницей этого!
— Барух Хашем! — воскликнул молодой Моррис.
— Твоя смуглая подруга-суфийка снова должна быть в секторе, — сказал Януш Линде. — Надо, чтобы ее там видели. В день, когда мы повезем взрывчатку, ты отправишься туда от имени Коалиции по правам человека. Добейся, если сможешь, чтобы Эрнест Гросс отпустил тебя. Если не отпустит, просто поезжай. А вы, мистер Моррис, были когда-нибудь в секторе Газа?
— Нет, — ответил тот, покраснев. — Это хуже Хеврона? Я видел такое. Видел ненависть арабов.
— Вы знаете, что такое Израильская коалиция по правам человека? — спросил его Циммер.
— Это левая атеистическая организация проарабски настроенных евреев, — ответил молодой человек.
— Сумеете убедительно изобразить сотрудника ИКПЧ? Потому что мы собираемся выдать вас за него. Так мы и вытащим твою приятельницу в Нузейрат, — сказал Циммер Линде. — Скажи ей, что тебе нужна компания. Что хочешь помочь Хэлу взять интервью у свидетелей прискорбного избиения несчастных угнетенных арабских юношей. Записать на магнитофон, конечно.
— Что, интервью действительно будет? — поинтересовалась она.
— Поселение Кфар-Готлиб соберет арабов, работающих в кооперативе. — Циммер повернулся к Хэлу Моррису. — Это ты должен запомнить. В коалиции их не называют арабами. Только палестинцами. Как в антисемитской и левацкой прессе. Это политкорректный термин.
Моррис рассмеялся:
— Ладно, потренируюсь.
Януш Циммер продолжал смотреть на него:
— Ты уверен, что хочешь участвовать? Сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Учишься?
— Окончил бакалавриат. Осенью пойду в медицинскую школу университета Хопкинса. Мне кажется, что врачи нужны. Но пробуду здесь столько времени, сколько смогу.
— Ты убежден, что это то, что тебе нужно?
— Медицина?
— Не медицина, — сказал Циммер. — А то, чем мы занимаемся.
— Он убежден, — ответил за Морриса Яков Миллер. — Чего ты хочешь от него?
— Для меня это — как быть здесь в давние времена Войны за независимость, — сказал Хэл Моррис. — Большего счастья мне не надо.
— Ладно, — кивнул Циммер. — Раз ты уверен. Отныне твое имя будет Ленни Акерман. Понял?
— Ленни Акерман, — повторил Хэл. — Хорошо.
— Не будь так уверен, что тебе понравилось бы в давние времена, Ленни. Кругом были сплошные леваки.
Когда совещание закончилось, Циммер и Линда, покидая территорию Галилейского Дома, столкнулись с доктором Отисом Кори Батлером.
— Шалом, хаверим!
[334]
— восторженно приветствовал их Батлер.
— Добрый вечер, доктор Батлер! — поздоровался Януш Циммер.
— Я как раз подумал, что забыл упомянуть, — сказал Батлер. — Не знаю, важно это или нет. Вам знаком журналист, американский парень? Не знаю, еврей он или нет.
— Он и сам не знает, — ответил Циммер.
— В общем, кто-то посоветовал ему обратиться к нам. Оказывается, он пишет книгу об иерусалимском синдроме, как он это называет, вместе с Пинхасом Оберманом.
