— Посмотри на свой матрас, — заворчала толстуха. — Что эти дурные сучки сделали с ним.
Хикс взял стул и сел лицом к спинке, глядя на компанию:
— Я все равно собирался выкинуть его проветриться. — Он оглядел комнату и обратился к оклахомцу: — Я вскорости жду важных гостей. Так что будьте так добры продолжить свое веселье где-нибудь в другом месте.
Оки медленно кивнул. Все в комнате смотрели на него. Он лениво встал и сделал несколько движений, изображая танец.
— Все понял.
Толстушка стояла над девчонками, пока они не поднялись с полу.
— Этих двоих лучше бы отпустить в парке, — весело посоветовал Хикс. — Они наверняка несовершеннолетние, нарветесь на неприятности.
Шошон похлопал одну из них по заду и сказал:
— Мы о них позаботимся.
Толстуха издала боевой клич индейцев, но тут же зажала рот ладонью и виновато пожала плечами.
Когда все друг за другом вышли на улицу, оклахомец остановился в дверях, посмотрел на Мардж, потом на Хикса:
— Так я вернусь через пару дней, как ты сказал. Принесу кое-что — тебе наверняка понравится.
— Ага, заглядывай, — сказал Хикс.
Хикс, оставаясь сидеть на стуле, и Мардж, расхаживавшая по комнате, слушали, как во дворе заработал мотор. Когда грузовик Шошона отъехал и шум его начал затихать вдали, Хикс встал и вытащил наружу запачканный матрас. Постоял на улице, глядя на свет фар, повторяющий извивы дороги. Когда он вернулся в дом, Мардж сидела на его стуле, подперев голову ладонями.
— Кто это такие, черт возьми?
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес! — сказал он и, проходя мимо, коснулся ее щеки.
Он вынул из кармана ключ, открыл шкафчик в дальнем углу, висевший над раковиной с недействующим краном, достал бутылку дешевого виски и распределитель зажигания и поставил рядом с раковиной.
— Просто местные ребята. У здешних, в каньоне, свои повадки.
— Что с ними будет, с этими детьми?
— Ты рассуждаешь как мамаша.
Она пристально смотрела на него; он понял, что она ищет в нем признаки психопата.
— Выпей.
Она заколебалась. В этот момент она шарила в своей сумке и с неохотой поставила ее на пол.
— Так и быть, выпью.
Он смахнул пыль с двух банок из-под компота и разлил виски.
— Воды здесь нет.
Она, морщась, выпила.
— Пойми, — сказал Хикс, — мы не в том положении, чтобы лезть на рожон с такими ребятами. Если походить по этим каньонам, можно наткнуться на спальный мешок, полный костей. Я таких много видел, не шучу. Стоит зазеваться, и следующий мешок будет с твоими костями. — Он выпил. — Мы — добыча для любого. Кости в мешке — вот к чему все приводит.
— Что приводит?
— Все, — сказал Хикс.
Повисла пауза.
— Как ты ввязалась в это дело? — спросил он ее. — Твоя была идея?
— Придумал все он. А моя идея была — таки ввязаться.
Он плеснул себе еще. Мардж отказалась.
— Да. Прав ты был сегодня утром, — сказала она. — Это подстава. Хотела бы я вернуть все назад. — Она содрогнулась. — В ту адскую дыру, откуда оно вылезло.
— Ни из какой дыры оно не вылезало. Это все люди сделали, ручками.
Мардж придвинулась поближе к печке.
— Он приедет уже скоро. Интересно, что он подумает.
Хикс засмеялся:
— Не знаю ваших отношений, но он как пить дать подумает, что ты его подставила. Во всяком случае, сначала так подумает. Пока его не возьмут в оборот.
Мардж кусала ногти.
— Надо было отдать им скэг. Будь я там одна, так бы и сделала.
— Он больше не твой, — сказал Хикс.
И тут же пожалел, что не сдержался. Она могла затаить злобу, и совсем не трусиха, так что ни к чему нарываться на неприятности.
Она, казалось, скорее встревожилась, чем разозлилась, как если бы важнее для нее была моральная сторона дела.
— А чей же?
Хикс почувствовал, что объяснение должно быть философским, иначе она откажется понимать.
— Он принадлежит тому, кто может его контролировать.
— То есть сейчас он твой?
Он сходил к раковине и принес еще виски.
— Пью с тех пор, как сошел на здешний берег. Завтра надо прекратить, напомни мне.
— Почему ты не сказал мне в Беркли насчет контроля?
— Были другие заботы.
— Так что мне теперь делать, — спросила она, беспомощно улыбаясь, — вернуться домой и забыть обо всем? Похоже, это уже не вариант.
По дороге сюда ему пришла мысль использовать Мардж как приманку. Если она будет переезжать с места на место, ее скоро выследят, а пока они будут гоняться за ней, он все продаст и смоется. Однако он не мог просто отпустить ее — а вдруг она не выдержит и обратится в полицию? Так что он придумал давать ей правдоподобные, но совершенно никчемные задания и назначать места встреч.
— Если б ты хотел нас кинуть, — проговорила она, — то мог бы сделать это и раньше. Мог бы ко мне и не заезжать.
Он вернулся с бутылкой к печке и снова налил себе.
— Вижу, ты можешь быть настоящей занозой в заднице, — сказал Хикс. Как это трогательно, подумал он, тешить себя рассудительным разговором. — О чем ты говоришь? Хочешь, мол, получить то, на что имеешь право? Так подай на меня в суд.
Она молча смотрела на него. С сознанием собственной правоты. С высокомерием.
— Очень хорошо, это твой товар. Хочешь получить его? Бери и проваливай. Поезжай в Лос-Анджелес и толкай тамошним пачуко… Усвой наконец: ты круто лопухнулась — и всё. Ты никому не сбудешь этот скэг.
— Зачем нужно было привозить меня сюда, чтобы сказать все это?
— А зачем ты поехала?
— Сказать по правде, просто делала все, что ты мне говорил.
Он подошел к единственному крохотному окошку и увидел в нем собственное отражение.
— Спустить его в унитаз и бежать.
— Вот теперь ты меня действительно пугаешь, — сказала Мардж.
— И тем не менее. — Он принялся расхаживать от умывальника к печке и обратно. — У меня почти нет времени. Я в жизни не барыжил герычем. Толкнуть его и не засветиться — нереально. Как только начну барыжить — всему свету станет известно.
— А как насчет наших утренних приятелей? — помолчав минуту, спросила она. — Как думаешь, можем мы в конце концов продать им? Они предлагали сделку. Вдруг у нас все-таки получится?
— У кого это «у нас»? — спросил Хикс. Он, посмеиваясь, снова сел рядом с ней. — Не будь я сегодня утром такой похмельный и злой, в жизни бы так не облажался.
