— Мы уйдем, — сказал он. — Оставим это место на какое-то время. — Он нашел свой стакан на холодильнике и осушил его. — Может, и навсегда. Может быть, пришла пора.
— Я уйду отсюда путем «мокрых спин». Она заставит его подобрать меня. — Хикс с трудом встал, подошел к рюкзаку, лежавшему у алтаря, и присел на корточки.
Дитер, с пустым стаканом в руке, смотрел на пакет:
— Первое, что мы сделаем, — выбросим эту мерзость.
Хикс смахнул капли пота с бровей.
— Нет, Дитер, сначала ты сделаешь вот что: возьмешь мои инструменты, приготовишь дозу и вколешь мне сюда… — Он показал на обвисшую левую руку. — Потому что мне больно. Потом поможешь надеть рюкзак.
Когда Дитер сделал укол, Хикс закемарил под дождем. Дитер полил рану чем-то холодным как лед и принялся бинтовать ее разорванными простынями.
— Кровотечение сильное, знаешь?
— Ты не видел, что со мной было в прошлый раз.
Хикс оттолкнул Дитера в сторону, и его вырвало на каменный пол.
— Выглядит ужасно, — сказал Дитер, закончив перевязку. — Здоровая дура.
— Прекрасно, — сказал Хикс. — Теперь давай с рюкзаком.
Дитер вытер руки о неиспользованный обрывок простыни и сказал:
— Мы спустимся в деревню. Заберем моего мальчишку и уедем с Галиндесом. Ты можешь идти?
— Я прекрасно могу идти, — ответил Хикс. — Помоги мне с рюкзаком.
— Галиндес не возьмет в машину наркотик. Ему религия запрещает. — Дитер поднял рюкзак и потряс им. — Это отменяется. Ты пришел сюда, чтобы избавиться от него, так мы и сделаем.
Хикс потянулся и схватил рюкзак за лямку. Дитер с силой разжал его пальцы.
— Это называется жадность, не забыл? Жадность — это невежество. — Он отступил назад, чтобы Хикс не смог дотянуться до рюкзака. — Жадность не заслуживает вознаграждения.
— Дитер, черт, кончай на мозги капать!
— Мы находимся на примитивной стадии нашего развития, — продолжал Дитер. — Но должны извлекать уроки из своих ошибок.
Хикс пристально смотрел на него, подавляя позыв снова задремать под дождем.
— Никакой глупости, никакой пошлости. Никакого оккультизма, никаких агнцев, никакой дури. Сила! — кричал Дитер. — Дисциплина! Любовь! Эти слова обесценились, тем не менее я осмеливаюсь произносить их.
Хикс повернулся в кресле, чтобы посмотреть, к кому обращается Дитер.
— Ты пьян, Дитер. Давай его сюда.
— Я знаю, каково тебе, — не умолкал Дитер. — Я понимаю тебя, как никто другой в целом мире. Я люблю тебя, как никто другой в целом мире. Я знаю твою отвагу и твое упрямство. — С покрасневшим лицом, нетвердо стоя на ногах, он держал речь, потрясая рюкзаком; Хикс выбросил руку, чтобы схватить его, но неудачно. — Наркотик — не сила, Хикс. Он отменяется.
Дитер стал спускаться с алтарного помоста. Но на последней ступеньке споткнулся и выронил рюкзак, который упал в лужу Хиксовой блевотины.
Хикс безуспешно попытался встать.
Дитер торопливо поднял рюкзак.
— Посмотри на него, Хикс. Снаружи — блевотина и кровь! Внутри — иллюзия и ложная нужда. Это страдающее человеческое невежество. Ад!
— Хорошо сказано, — отметил Хикс.
— Дело в том, — вздохнул Дитер, — что я слишком много болтаю. — Его безвольные губы раздвинулись в улыбке. — В этом, возможно, и была проблема всю дорогу… Einsicht
[101]
! — выкрикнул он. — Угрызения совести! Несдержан я на язык. Если б побольше помалкивал… кто знает? — Он протянул рюкзак Хиксу. — Вместе с этим отменяются и мое вино, и моя болтливость. — Его глаза наполнились слезами. — О Хикс, послушай меня! Мы начнем заново. Начнем. Заново. Первым делом я выброшу эту дрянь.
— Звучит заманчиво, но товар мой. Давай его сюда.
Дитер смотрел, как Хикс медленно, преодолевая боль, снял со здорового плеча свою М-16 за ремень, упер прикладом в пол и перехватил за предохранительную скобу спускового крючка, когда винтовка начала падать.
— Жадность тебя обуяла, — сказал Дитер. — Она заставляет тебя сражаться.
— Дурь вознесла тебя на эту гору, Дитер, и ты думаешь, она же поможет тебе спуститься. Приятель, да ты весь на дури и замешен. Думаешь, я не вижу разницы между реальностью и иллюзией? Хочешь навешать мне лапши, присвоить мой отличный скэг и обменять на другую гору?
— Можно подумать, что это злоба в нем говорит, — успокоил Дитер невидимого свидетеля их разговора, — но на самом деле — простое неведение. Первое — всего лишь предположение, не имеющее под собой реальной почвы, второе — вытекающее отсюда заблуждение.
Дитер двинулся к двери. Он был напуган, и его страх привел Хикса в бешенство.
— Далеко собрался, Дитер? Я убью тебя!
Дитер обернулся, его губы дрожали от страха и отвращения.
— «Я убью тебя!» — крикнул он, передразнивая Хикса. — Вот девиз нашего нелепого века! Страна наркотиков и убийства! Ты обвиняешь меня, что я жажду присвоить эту мерзость?
— Ты великий артист, — сказал Хикс. — Но меня не проведешь, пакет мой.
Ноги у Дитера дрожали.
Хикс сунул винтовку прикладом под мышку здоровой руки и начал спускаться по ступенькам.
— Неси его сюда, Дитер.
— Героин отменяется, — сказал Дитер. — Ты одурел, ты бредишь. — Он попятился к двери. — Дурь — вовсе не то, на чем я замешен. Я замешен кое на чем посильнее. — Он вытянулся во весь рост и на секунду закрыл глаза, стараясь обрести душевное спокойствие. — Этот матч я должен выиграть.
Он повернулся, осторожно вышел на крыльцо и спустился по ступенькам.
Хикс побрел за ним.
Небо над миссией купалось в свете прожекторов, установленных на колокольне. Дитер решительно шагал через площадку к обрыву. Футах в тридцати перед ним все было погружено во тьму, и в этой тьме начинались тропинки, ведущие вниз. Хикс улыбнулся уловке Дитера:
— Эй, Дитер! Ничего у тебя не выйдет.
Он спустил винтовку с предохранителя и загнал в ствол патрон.
Что ж они все не угомонятся, думал он, так и напрыгивают друг за дружкой. Винтовки и штыки, ложь, коварство и хитрость, но ни один из них ни хрена не стоит. Ни одному из них он не по зубам.
— Ничего не выйдет, Дитер.
Дитер остановился и обернулся.
Хикс вздохнул и уселся на верхнюю ступеньку.
— Прошу тебя, — сказал Дитер.
Собственные прожекторы слепили его. Он заслонил ладонью глаза.
Хикс засмеялся:
— Нет, Дитер. Нет. Просто принеси мне пакет, приятель.
