После десятисекундного ковыряния из первого же тюка всплывает черный джемпер Fendi с большой белой F. Ну и что, что слева на груди небольшая дырочка? Пришьем на нее кожаный ромбик, точно такой же ромбик пришьем симметрично с правой стороны и все. Впрочем, если дело касается джемпера, то уж лучше тот же Dries van Noten (толстая вязка – цвет кремовый) или вообще вон этот синий Comme des Garçons (с сатиновой окантовкой цвета яичного желтка). Жакет Maison Martin Margiela тоже ничего. Тут же очень симпатичная кожаная сумка Hermés. Подумаешь, нет плечевого ремня! Под сумкой лежат деним AJ7 и тертые винтажные джинсы Helmut Lang. Ясно, что эти две пары даже не надо сравнивать: Lang лучше во всех отношениях. Может быть, они слишком тертые. Хотя оно и к лучшему. Главное, что строчка серебряными нитками. Вот черные брюки John Galliano с черными же лампасами. Большое дело, что колени протертые. Обруби штанины – и получатся классные шорты. Тут же футболка Yves Saint Laurent (98 % хлопок, 2 % лайкра) с V-образным вырезом и светло-лимонное поло. Без одного рукава. Наденешь под жакет, никто и не догадается. Вот белый ремень Sophia Kokosalaki (прошитый черными нитками) – альбинос варан. Допустим, женский, зато размера XL. Обломан язычок бляхи? Ерунда. Нытье по поводу язычка ремня здесь совершенно неуместно. Не стоит также заморачиваться по поводу носков Bresciani с протертыми пятками. Пока на ногах обувь, ни одна душа не поймет, в каком состоянии пятки твоих носков. Вообще-то если у носков голенище целое, вопрос о пятке отпадает сам собой. Кашне Thierry Mugler дизельного цвета (с красной и зеленой полоской) ни к чему. Тем более что оно в полном порядке. Может, бахрому немного подстричь. Короче, продолжаем ковыряться. Вскоре выныривает и темно-синий пиджак Victor & Rolf с распоротой подмышкой, с синим бархатным воротником. А вот к шляпе унисекс Haider Ackermann не придерешься. Ну, если не считать слегка обломанных полей. Немного крахмала – и все в порядке. Вот черная футболка Kenzo с интересной белой надписью:
А это что еще такое, некий апокалипсис от-кутюр? Вот совершенно неношенный костюм Brioni. Ему, возможно, лет 20. Но ведь Brioni — это такая классика, не поймешь, из какой коллекции. Это же Brioni, а не какой-нибудь Benetton. Вот одна перчатка Gianfranco Ferre из кожи питона. Ее наденешь на одну руку, а вторая пусть лежит в кармане. Впрочем, эпоха Ferre ведь уже завершилась? Зато своевременна эта кожаная куртка Junya Watanabe пилота-камикадзе + в нагрудном кармане очки-авиаторы Alain Mikli с желтыми стеклами. Также актуален этот бумажник Jeremy Scott из оленьей кожи с золотыми инициалами дизайнера… и этот черный жакет Blaak с шестью белыми пуговицами и вышитым на левом рукаве белым драконом. Ну и что, что бутылка Evian (с дизайном Jean-Paul Gaultier) пуста? Тут как раз тот случай, когда оболочка важнее содержимого. Тем более если содержимое – простая вода. Даже если эликсир бессмертия. Здесь же серая блузка Kris van Assche в узкую голубую полоску и черное пальто Hussein Chalayan в прекрасном состоянии, правда, со штрипками для ремня, а самого ремня нет. Но надо также отметить, что ремень для этого пальто может сшить и Артурчик с улицы Серебряной. Сошьет так, что не отличишь – сделано в салоне Милана или на лоджии Артурчика. Так что вопрос лишь в том, брать пальто Chalayan или твидовое манто Etro цвета серый хаки с капюшоном и широкими карманами. А эти золотистые кеды Hedi Slimanе можно и не осматривать: и так ясно, не хватает только шнурков, ну и подошвы нужно приклеить.
Итак:
сумка (Hermés) — 10 л;
джемпер (Comme des Garçons) — 8 л;
футболка (Kenzo) — 2 л;
жакет (Blaak) — 5 л;
джинсы (Helmut Lang) — 9 л;
брюки (John Galliano) — 8 л;
поло (Masatomo) — 3 л;
ремень (Sophia Kokosalaki) — 2 л;
кашне (Thierry Mugler) — 1,5 л;
шляпа (Haider Ackerman) — 2 л;
пиджак (Victor & Rolf) — 9 л;
куртка (Junya Watanabe) + очки (Alain Mikli) — 10 л;
бумажник (Jeremy Scott) — 0,5 л;
блузка (Kris van Assche) — 4 л;
бутылка (Jean Paul Gaultier for Evian) — 0,2 л;
пальто (Hussein Chalayan) — 30 л;
кеды (Hedi Slimanе for Dior Homme) — 10 л.
Итого: 114,2 лари.
Ясно, что здесь нельзя пороть горячку. Этот товар уже принадлежит тебе, его у тебя никто не отнимет. Но к Артурчику-то идти надо? А надо ведь еще и в мастерскую Пиримзе заскочить, чтобы кеды заклеить? А там и еще чего-нибудь чинить понадобиться. «…МИД Грузии призывает международное сообщество дать самую строгую оценку действиям России на территории Грузии и вынудить РФ незамедлительно прекратить огонь», – отмечается в заявлении, распространенном МИД Грузии…» – слышно из телевизора. Пока ты считаешь в уме, продавщица отключает звук телевизора, вытаскивает яйца из миски и выдает хрестоматийное: «Все за 100 лари», тут же докладывая на отобранную тобой кучу носки Bresciani. Дарит. Параллельно лупит яйцо, скидывая скорлупу на газету. Все равно ведь дорого – 100 лари на земле не валяются. Но тут вспоминаешь, что в бутиках Вера-Ваке за 100 лари даже пукнуть не дадут, а на рынке за эту цену купишь разве что кроссовки Adibas.
13. Некий третий вариант
Уже двадцать минут мы с Тиной сидим на балконе «Копалы» под тентом. Ждем Киру с Карлосом. Они все еще у себя в номере. Настроение у меня хорошее. Не потому, что Карлос человек приятный. И не потому, что он наверняка привез живительный боливийский порошок. Настроение хорошее просто так, без причины. Хочу думать о чем-то конкретно позитивном. Но в голову ничего не приходит. Одни только бессмысленные фрагменты без начала и конца. На автомате начинаю размышлять, откуда могли вломиться в Грузию столь подчеркнуто не по-грузински звучащие названия деревень, как Бушети в Кахети, Гостибе в Каспи, слишком поэтичное Жебота в Тианети или Акура в телавском муниципалитете, на японский манер.
Официант ставит на стол стаканы.
– Что-нибудь еще желаете?
Прихлебываю холодный чай.
– Пока нет, – улыбается ему Тина. – Спасибо.
Официант тоже улыбается. Полукивает-полукланяется и уходит.
Почти весь Тбилиси как на ладони: Метехи, Кура, фрагмент Леселидзе и Нарикала. Город пышет жаром. Где-то гудит вертолет. Едва заметный ветерок смешивается с горячим воздухом. Приятно сидеть в такое время на балконе «Копалы».
– Кира приехала, – сказала мне утром Тина.
