Звонит незнакомый номер.
– Шако, это ты? – спрашивает знакомый голос.
– Да, это я.
– Шако, это Нуго. – Пауза. – Из «Зеркала».
Не могу вспомнить, кто это такой. Зато вспоминаю, что такой же писклявый голос был у батюшки Ильи.
– Как дела, Нуго? – спрашиваю.
– Хорошо. – Пауза. – Ты в Тбилиси?
– Ага.
– Послушай. Грузинский «Пепси» хочет тебя снять.
Не знаю, как реагировать. Конечно, смешно говорить в Грузии о каком-то успехе. Но все-таки приятно, когда тебя в свою рекламу зовет «Пепси», то есть ты, вольно или нет, удовлетворяешь всем тем стереотипам, на которые есть спрос в данный момент.
– Ок, – отвечаю. – Фото или видео?
– Все объясню на месте. – Пауза. – Можем встретиться прямо сегодня?
– Сегодня? – Задумчиво гляжу на мобильный. – В принципе, можно.
– Давай на Шардени в четыре. Удобно?
Хочу отказаться, сославшись, что послезавтра еду в Анталию, но, впрочем, встретиться на Шардени – неплохая идея. Во-первых, хорошо заплатят. Конечно, по местным меркам, Тбилиси – город маленький, и я не Дэвид Бекхэм. Хотя заказчик – сами «Пепси», пусть и грузинский бранч.
На Шардени все дорого. Как реклама в прайм-тайм. И все заразно. Если запустить бомжа в один конец этой короткой-прекороткой улицы, из другого конца он выйдет изысканным эстетом, в равной степени разбирающимся в новейших тенденциях высокой моды и ароматах эксклюзивных сигар. Часто именно так и происходит. Точнее, каждый второй на Шардени – бывший бомж, готовый, тем не менее, прямо сейчас отправиться на недели высокой моды в Париж, Лондон и Милан. Дорогие костюмы, силиконовые губы и фарфоровые зубы сталкиваются, мешаются между собой. Здесь всегда можно увидеть несколько парламентариев, парикмахера Тельмана и Бубу Кикабидзе с его очаровательнй улыбкой. Мультимедиа-артисты – само собой. Может заскочить сам президент. А почему бы и нет? В маленьких странах это в порядке вещей. Тем более, где Буба, там и президент. И наоборот, где президент, там и Буба. Иногда сложно установить, кто из них президент, а кто – Буба. Президент – Буба. Hubba-Bubba.
– На Шардени, – говорю Нуго. – В четыре.
За Тиной голландка встает из-за стола. Одета в сверхкороткие винтажные джинсовые шорты с заплатками и вылезшими нитками, белый топ и белые же мокасины. В пупке блестит бриллиант. Пялюсь на ее длинные ноги. Сквозь топ видно, что она без лифчика. Среднего размера сиськи слегка подрагивают. Незагорелая, лиловые волосы блестят, как неон. Тело гибкое, как у Вайолет из фильма «Ультрафиолет».
– Договорились? – уточняет Нуго.
Знаю, что веду себя, как озабоченный подросток, но и отвернуться не в силах. Она тоже смотрит мне прямо в глаза. Улыбается. Смотрю – смотрит. Снимай Тинто Брасс и Серджио Леоне совместный эротический вестерн, подобную сцену точно включили бы в фильм: общий план / крупный план /общий план / крупный план / глаза / глаза… фоном служит что-то из раннего Мориконе. Чарльз Бронсон играет на гармонике. Впрочем, здесь пригодились бы и пост-«Матричное» замедленное движение, вращающаяся камера и эффект bullet time. Все эти мизансцены с глазами длятся считанные секунды. Тина ничего не замечает. Голландка выходит с балкона. До самой двери не спускает с меня взгляд. Я тоже пожираю ее глазами. Как экстрасенс. Не знаю, достигли мы телепатического консенсуса или нет, и вообще, возмутило ее мое внимание или она осталась довольной?
– Договорились. – Кладу мобильный на стол.
– Вечером позвоню, – говорит Тина Бобо. – Ладно? – Пауза. – Пока. – Выключает мобильный.
– Кто это был? – спрашивает у меня.
– Нуго, – отвечаю. – Из «Зеркала».
– Нуго? – Тина пожимает плечами. – Чего он хотел?
– Хотят снять меня в рекламе «Пепси».
Звонит мобильный Тины. Она смотрит на экран. «Это Кира», – говорит мне. Прикладывает мобильный к уху.
– Кира?
Мне опять звонит Нуго.
– Да, Нуго, – отвечаю.
– Только что объявили, что Шардени блокирован.
Писклявый голос Нуго снова напоминает монаха Илью. Милый малый, душа-человек и весьма неожиданная фигура в грузинском христианском фундаментализме. Некое антитело в теле. В прошлом году мы, несколько человек, случайно оказались в его келье в Гремском монастыре. Вдруг, как по волшебству, возник накрытый стол с прекрасной меловой чачей и полупостными вещицами. В конце нашей скромной трапезы отец Илья позвонил с мобильного кому-то из местных прихожан и попросил принести в келью караоке и на десерт с такой душой, с таким драйвом исполнил Toxic Бритни, что я чуть было не уверовал. Нет, он не выпил лишнего. Просто оказался груви типом и таким самобытным способом поведал нам, что он с нами одной крови. Вот так он выказал свое радушие. До самого прощания держался весело. Правда, глаза были какие-то грустные и уставшие. Видимо, нелегок этот долгий путь от сперматозоида до покаяния.
– Отсюда не видно, – отвечаю Нуго, глядя с балкона в сторону Шар де ни. Картина – киберпанковская: по мосту едет команда велосипедистов. Приподнимаясь с сидений, спортсмены тяжело крутят педали. Прилипшие к телам аэродинамические костюмы, яйцеобразные шлемы и зеркальные очки делают их похожими на героев фантастического фильма. За командой едет серый «Форд-Сиерра». Снова вспоминаю отца Илью – в черной рясе, с крестом на шее, с микрофоном в руке и с усталыми глазами.
– По «Имеди» сказали, что на Шардени войска вошли, – говорит Нуго.
Город с балкона – как на ладони. Не вижу, но чувствую – что-то не так, как было совсем недавно… что-то поменялось. Надо очень хорошо знать Тбилиси, чтобы чувствовать эти изменения. Он такой пластичный, пластилин, а не город. Кто угодно может вылепить его по-своему, раскрасить, изнасиловать и, что самое главное, – сфальсифицировать. Да он сам как будто просит, взывает, повелевает раскрасить, изнасиловать и сфальсифицировать. Я бы вывесил на всех въездах в Тбилиси баннеры с таким обращением: Fake Me. Не Color Me или Fuck Me, а именно Fake Me. Что, по-моему, точно выражает суть и состояние этого города. Особенно сейчас. Ведь у войны свой язык: короткий, банальный и легко запоминающийся. Как репортажи со времен российско-чеченской войны сохранили и законсервировали в интернете вывешенные на въездах в Грозный два банальных обращения – сначала «Welcome to Hell» и, спустя некоторое время, «Welcome to Hell. Part II». Как «Куклы» Китано. Отдельные киноцитаты запоминаются настолько быстро, что на излишне тривиальный сюжет уже не обращаешь внимания.
А если учитывать то, что в Тбилиси живет больше армян, чем в Ереване, и почти у каждого успешного грузина хотя бы бабушка армянка, то на въездах в Тбилиси смело можно повесить и такой баннер:
