ГЛАВА 5
ДОЛОГ ПУТЬ У НАС С ТОБОЮ
Выезд в Одессу в мае 1985 года, пожалуй, стал поворотным в моей фанатской карьере. Если до Одессы я имел репутацию правого фаната, который с какого-то перепуга начал фанатеть за СКА, то после Одессы товарищи стали считать меня отмороженным на всю черешню.
К тому времени я уже полностью переформатировался в фаната СКА, имел репутацию «единственного питерского коня», но продолжал переживать и за «Зенит». На СКА я имел всего один выезд, потому что, кроме меня, за армейцами никто ездить не хотел. И чтобы поучаствовать в выездном суппорте, мне ничего не оставалось делать, как ездить за «Зенитом».
Правда, мои зенитовские приятели опасались, как бы я не появился на их выездном матче в красно-синем прикиде: шарфе и свитере (который тогда назвали странным словом пусер).
- Мы с Сократесом договорились: если ты, Ара, приедешь в Одессу в «конской сбруе», мы силой отнимем ее у тебя, снимем, а отдадим только после того, как вернемся в Питер, - признался мне Вадик Смолин. А я, ничего не зная о заговоре друзей, приехал в знаменитый черноморский город в обычном, как бы сейчас сказали, кажуальном прикиде, а Смолин выдал мне в Одессе футболку с зенитовской стрелкой и с номером 13.
По дороге я вновь побывал Москве, на матче сборной СССР со сборной Швейцарии - шел отборочный цикл на чемпионат мира 1986 года. Наши выиграли 2:0, и я со спокойной душой отправился дальше. В Москве мы пересеклись с молодым фанатом «Зенита» Вадиком Богдановичем, который никогда не имел денег в кармане, за что и был прозван Копеечником. Не было денег у Вадика и на этот раз, но он очень хотел побывать в Одессе. А я купил билет в плацкартный вагон на поезд Москва-Одесса.
- Ара, может, впишешь меня?
- Если только в «гроб». Полезешь?
- Конечно! Конечно, полезу!
Мы отправились на Киевский вокзал. Копеечник под видом провожающего вошел со мной в вагон. Повезло, что у меня оказалась нижняя полка. Пока в вагоне не собрались пассажиры, Копеечник залез в ящик для багажа под моей полкой, я закрыл его, а чтобы он не задохнулся, между полкой и ящиком положил коробок спичек.
Проводница в суматохе забыла о провожающем, который куда-то исчез. Из Москвы мы отъехали часа в два дня, а Копеечник из «гроба» вылез под ночь, когда все уже ложились спать, чем смертельно напугал моих соседок -бабушек-хохлушек.
- Ой, хлопцы! Шо ж вы робите! Ох, напугали до смерти!
Но проводнице бабки не стали жаловаться, пожалели нас.
- Как же ты, хлопец, весь день в ящике-то пролежал и не задохнулся? Бедный! А зачем вы, хлопцы, в Одессу-то едете?
- На футбол.
- На футбол?! И как вас только родители-то отпустили? Или сбежали? Будьте в Одессе осторожней! А то, знаете, там шпаны всякой много.
В Одессе нас уже ждали Сократес, Смолин, Фюрер и другие ребята, которые приехали туда прямо из Питера.
- Поехали быстрей на море, на пляж! Там Чуня голой купается, - шутя торопил нас Сократес, здоровый кудрявый детина.
- Да, не голой она купается, а в трусах, просто трусы просвечивают, - поправил его Смолин. - У Чуни такая огромная пизда!
Сократес, Смолин, Копеечник - с этими парнями я подружился на почве фанатизма. Смолин был моим сокашником, тоже учился в морском училище, жил в Колпине. Еще в нашей компании был парень, который решил взять себе прозвище Дюрер, но он не учел, что большинство фанатов - парни простые, и не знают художника Дюрера, зато им хорошо известно слово «фюрер». Так они и звали этого парня - Фюрер.
Дюрера это очень обижало, и он то и дело корил нас:
- Что вы за жлобы! Я не Фюрер, а Дюрер!
- Да ладно тебе, Фюрер, - отвечали мы.
В 80-е годы Фюрер-Дюрер был очень близок к хиппи, писал стихи, переделывал известные песни под зенитовские гимны, которые, правда, никто и не думал распевать на трибуне. А в 90-е годы Фюрер-Дюрер стал ярым антисемитом, монархистом, участвовал в деятельности ультраправых организаций, был идеологом питерской «Черной сотни». Я несколько раз видел, как он на Невском проспекте, у Гостиного двора читает псалмы перед кучкой последователей. То есть Дюрер превратился-таки в Фюрера, пусть в маленького.
Сократес тоже иногда позволял себе снобистские выходки. Он родился в семье высокопоставленного офицера и учился в ЛИАПе, институте авиаприборостроения. Иногда, как бы шутя, поддевал нас: «В отличие от вас, пэтэушников, я буду иметь высшее образование». С высшим образованием у него получалось не очень, и он не вылезал из академок, правда, в армию так и не попал.
До матча основного состава оставалось два дня. Однако найти себе временное жилье в Одессе и в те времена, еще до появления кооперативов, было легче легкого. Мы обратились в бюро по размещению на временный ночлег, где меня, Смолина и Сократеса, свели с квартирной хозяйкой, довольно миловидной женщиной лет сорока, которая за умеренные деньги сдавала койко-места в районе легендарной Молдаванки.
Квартира располагалась на первом этаже в старом доме, нас встретила дочь хозяйки. То, что было впереди этой блондинки, иначе как сисярами не назвать. Огромная грудь была почти не прикрыта, точнее - она просто вываливалась из сарафана. Такой размер!
- Хлопцы, если хотите помыться, ванна там, в конце коридора, - сказала сисястая.
Я поспешил принять душ. Ванна была старорежимная, медная. Я разделся. Мое внимание привлек шум с улицы: какие-то детские крики, женские голоса. «Почему здесь, в ванной, так слышно, что происходит во дворе?» - удивился я. Обернулся и увидел, что в стене - огромная дыра, как будто от снаряда. Меня это не столько смутило, сколько озадачило: «Как они здесь моются? На глазах всего двора?» Защелки на двери ванной не было, вошла грудастая.
- Я полотенце принесла.
- Спасибо, у меня есть свое. А вот что делать с дырой?
- Ой, обычно мы полотенцем ее занавешиваем. Да ладно, мойтесь так.
Я быстро помылся, и не стал предупреждать Сократеса о дыре, когда он отправился совершать гигиенические процедуры. Кстати, дочь хозяйки с полотенцами навестила и его, а затем и Смолина.
Вечером мы гуляли по Одессе, осматривали достопримечательности, заходили в погребки, где в розлив продавали неплохое сухое белое вино.
Матч дублеров проходил в Ильичевске, что в нескольких десятках километрах от Одессы. Местные гопы, которые от нечего делать заявились на разбитый стадион, были возмущены нашим появлением.
- Вы чего сюда припиздохали? Сейчас мы вам всем пропишем пиздюлей! - кричали они в наш адрес.
Матч охраняли всего два мента, и они явно не ожидали оказаться в гуще разборки заезжих ультрас с местными гопниками. А мы делали вид, что не обращаем на гопов никакого внимания: шизовали, поддерживая питерский дубль. Мы любили посещать матчи дублирующих составов, потому что на них можно было делать все, что хочешь, - не то, что на больших стадионах, где за каждым движением фанатов пристально следили менты. Минут за тридцать до конца матча гопники со стадиона ушли. Понятно, что они отправились за подмогой, чтобы нас как следует проводить. Минут за пять до конца игры на стадион прибежал запыхавшийся молодой милиционер.
