В Волгограде меня никто на психиатрическое обследование не повез. Наверняка это была просто дежурная угроза. Я вместе с ребятами побывал на Мамаевом кургане, посмотрел на дом Павлова, погулял по набережной.
Затем мы поплыли обратно, от Сызрани до Ленинграда ехали на поезде. Да, кстати, Сэм ошибался насчет девчонок из нашей туристической группы. Они оказались далеко не монашками. Потом мне мама сказала, что в профком пришло письмо от руководителей туристической группы, но профорг его маме не показал, дабы ее не расстраивать.
Я вернулся из путешествия, совершенно четко осознавая себя футбольным фанатом, и с нетерпением ждал домашней игры заочно любимой мною команды.
И вот - наконец: в конце лета 1983 года «Зенит» принимал «Торпедо» из Кутаиси. Это была хорошая проверка для меня: по вполне понятным причинам я всегда симпатизировал грузинским командам. Но в этот раз мне нужно было желать грузинам поражения, ведь я стал фанатом «Зенита». Как на грех, на стадионе я встретил грузинского родственника – он напоминал Адриано Челентано, каким мы его знаем по комедийным фильмам: в белом костюме, в белой шляпе… Родственник, конечно же, был уверен, что я пришел поддержать кутаисцев. Когда же он убедился в обратном, он мне сказал с презрительной такой интонацией: «Жвания, грузин! А болеешь за кого?! Эх!» Но его мнение меня волновало мало. Я, как завороженный, смотрел не столько на поле, сколько на фанатский 33-й сектор.
В середине сектора компактно сидела группа человек из пятидесяти, в сине-бело-голубых свитерах, с шарфами той же расцветки. Время от времени в самой гуще этой группы поднимались люди и начинали размахивать клубными знаменами. Тут же на них реагировали менты, но ребята, что сидели по бокам, препятствовали их продвижению внутрь сектора, происходила сутолока, а знамена исчезали, чтобы появиться вновь в самый неожиданный для ментов момент.
Впрочем, фанатским оказался не только 33-й сектор, я заметил фанатов за воротами - на 40-м секторе, на 47-м, на 21-м. В перерыве я встретил Сэма.
- А что, фанаты собираются не только на 33-й секторе, но и на других? - спросил я.
- Настоящие - только на 33-м. На других сидит левата.
- Что за левата?
- Левые фанаты - это те, что только на домашние матчи ходят.
- А…
Я ждал, что Сэм меня познакомит с легендарными Шляпой и Блондином. Но Сэм сказал, что не успел созвониться ними, а просто так на 33-й сектор идти не следует.
Идя на следующий матч, я все же купил себе билет на сектор 33. Не помню, с кем тогда играл «Зенит», да это и неважно. Важно, что я помню свои ощущения. Я обнимал за плечи совершенно незнакомых мне ребят и раскачивался, распевая «Мы - твои верные друзья, будем вдохновлять тебя всегда. В непогоду, зной, мы душою и сердцем с тобой». Мы оказывали ментам пассивное сопротивление, когда те лезли вглубь сектора, чтобы отнять развевающиеся знамена. Именно на секторе я научился применять очень эффективный прием против этой публики в одежде мышиного цвета: не нужно махать руками, кричать, просто бей их ботинком в голень, незаметно, исподтишка, и - делай это с лицом растерянного лоха.
Мне показалось, что 33-й сектор - это и есть то самое братство, о котором я мечтал. Со Шляпой и Блондином Сэм меня так и не познакомил, да я и не уверен, что Сэм сам их знал лично. Вскоре до меня дошло, Сэм - не фанат, а так… активный болельщик, не более. Кроме того, даже если Сэм и хотел меня познакомить с Блондином, он бы не смог этого сделать - когда я стал ходить на стадион, Блондин, кажется, служил в армии.
Я очень волновался. Вероятно, так же волнуются девушки перед первым разом. Не знаю, может быть, так же, как я тогда - на стадионе «Жальгирис» в Вильнюсе. Все очень просто: от первого раза, от того, как поставишь себя на первом выезде, зависит твоя репутация в движухе. Нельзя облажаться, нельзя.
В училище я познакомился с пареньком, который тоже решил найти себя в фанатизме, он учился на курс младше. В самом начале сезона 1984 года он пробил свой первый выезд, съездил на матч с ЦСКА, который проходил на закрытой арене армейского спортивного комплекса. Я с завистью слушал его рассказы о приключениях в Москве.
- «Кони» нас вычисляли еще на вокзале, поэтому до их конюшни мы добирались без роз. Только на секторе их надели. Но в Москве, ты прикинь, менты запрещают фанатеть. Можно только в ладоши хлопать, как на детском утреннике.
После матча (который «Зенит», кажется, проиграл) фанаты ЦСКА выпалили моего приятеля и разбили ему губы. Но этим обстоятельством паренек даже гордился - не всем на первом выезде удается поучаствовать в трайблах. Речь идет о Вадике Смолине, недавно он отметил двадцатипятилетие своего участия в фанатском движении. Кстати, внешне он мало изменился. Может, фанатизм сохраниться помогает…
И вот мой первый выезд.
Мы стояли на трибуне за воротами, сине-бело-голубая кучка. Фанат Длинный (он действительно был очень высоким и, наверное, поэтому болел не только за футбольный «Зенит», но и за питерский баскетбольный «Спартак») заводил: «Во-о-всем!» И мы подхватывали: «…Союзе знаменит ленинградский наш "Зенит"!»
Одно дело на своем стадионе, обнимая товарищей, раскачиваться, распевая: «Ша-ла-лай-ла э-э-у «Зе-нит!» Совсем другое - делать это на вражеском стадионе. Ты, твоя банда против десятков тысяч людей - это ощущение трудно передать. Думаю, каждый мальчик мечтает однажды превратиться в одного из трехсот спартанцев. Так вот: я был этим «спартанцем» много раз.
- Сворачиваем розетки, розетки сворачиваем! - командовал Фильтр, и мы сворачивали шарфы, а потом по команде раскручивали их броском вверх. В нас летело все, что оказывалось под рукой литовских болел: недоеденное мороженое, огрызки яблок и прочее говно. Я стоял в последней шеренге нашей банды, да еще и с краю, и мне досталось неслабо. Нас оцепили менты и солдаты внутренних войск, менты местные - литовцы, а солдаты - русские и азиаты. Литовские менты улыбались, видя, что показывают нам жители Вильнюса, а те изображали фрикции. Проще говоря, они обещали нас выебать. В ответ на это Фильтр засовывал палец в рот и оттопыривал им изнутри щеку: это, мол, мы вас, лабусы, в рот поимеем. Русские солдаты и выходцы из Средней Азии, глядя на Фильтра, лыбились: гы-гы-гы.
Матч закончился. С каким счетом - не помню, да это и неважно. Важно то, что я сумел бросить вызов многотысячной вражеской толпе. Да, я боялся, но не показал этого. Страха не имеют только шизоиды. А вот не показать свой страх - это да, это дорого стоит.
Литовцев выпускали со стадиона, а нас держали на трибуне, пока все они не выйдут. Вдруг я увидел: на трибуну поднимается моя мама:
- Пропустите, пропустите, там мой сын! - говорила она милиционерам довольно спокойным голосом, пробираясь ко мне. Но было заметно, что мама волнуется.
- Я заберу своего сына? Вон он - в синей куртке…
Милицейский майор посмотрел на меня, шестнадцатилетнего, и, видимо, убедился, что я не представляю никакой угрозы спокойствию Вильнюса, пожал плечами и ответил маме:
