На сиденье впереди замечаю мелко нацарапанную надпись – и по содержанию, и по форме, можно сказать, поэзия: «Я укололась о поручень в автобусе!/ следы даже остались/ в нём ездят сотни тысяч людей/ каковы шансы что до меня/ об него не укололся заразный?» - чем же только писано: иголкой, циркулем?..
В «Танке» долбился «Химикал», было совсем темно, мигал один красный маяк – смотреть на него, особенно только со входу, было невыносимо. Обвыкнув в темноте и мельтешении, Ксюха пробиралась через раскоряченные красные силуэты и розовый дым к свободному креслу в углу. Села, закурила (а что делать ещё – так называемая психомоторика: надо что-нибудь теребить в руках и во рту). Ожили стробоскопы, высветив в гуще малолеток её подругу Светку. Она была рослая, в минишортах и вязаных гольфах – удачно приседала на своих чудесных, выхоленных всяческими кремами, вышколенных всякими велотренажёрами ногах – мужикам на такое наверно смотреть очень трудно - хорошо, что здесь практически не бывает бычья…
- Х-ээй, приэвет! – закричала Ксю ей почти в самое ухо.
- Щас, пагади, в сартир схаодим! – она вся запыхалась.
Звучавшая композиция преобразовалась в другую, и девушки, взявшись за руки, направились к сортиру (хоть он и одноместный, девушки всегда ходят в него парами).
- Закрой дверь! Где ты была-то?!
- Да так, дома…
- А чё не отвечала – я звонила!
Она торопливо слущивала шортики.
«Хорошо, что я стёрла телефон в сортире. Хорошо бы она не вспомнила. Надеюсь, не запомнила… Что же делать… надо с этим завязывать! Бля, она сама позвонила! – может я так просто, для прикола! …В другой раз писать по-новому что ли?! Надо завязывать… А как?! Со всем надо уже завязывать, совсем…».
- Эй, алё!
- У нас… телефон не работал…
- Оно и видно. Я не про то – у те есть салфеточка в сумке?
- А что?
- Просто, не подумай плохого!
«А что если б ее сейчас взять и треснуть об стенку, а потом головой в унитаз…».
- Ты не будешь? А? А «цикл»? Ну «феню» хотя бы?
- Да нет… Слышь, Светк, можно я тебя поцелую?
- Вот ещё! Ты совсем сбрендила что ли! Чем ты там занималась, говорю?
- Да реферат писала по психологии, телефон отключили… Ну чуть-чуть, Свет…
- Начинается! - я вижу, что-то ты как-то не так на меня смотришь…Что с тобой? Где ты всё время пропадаешь – у тебя что есть любовница, девушка?!
- Сама ты любовница!
- Она тебя бросила? изнасиловала?!
- Да ничё я не брила!
- Бросила, говорю, тетеря глухая, изнасиловала!..
Ксю звонко рассмеялась.
- Сама ты глупая, и никогого я, дура, не насиловала! сама ты любовница!
- Я подруга… в смысле друг… дружба… Мир, Дружба, Жвачка!
- Чай, кофе, потанцуем?!
Девушки рассмеялись, шутливо приобнялись, кокетливо поцеловались и пошли навыход.
- Выпить хочу не могу, - нападала Ксюха.
- Опять что ль? Мало тебе позавчерашнего?!
- Есть у тебя деньги, так и скажи!
- Есть, сейчас всё будет, детка. Чтой-то у тебя странные наклонности появились… с тех, наверно, пор… извини…
- Нет уж ты извини – с каких это таких пор?! (опять кричали из-за музыки).
- …Ну когда тебя в сортире на Кольце удушить хотели…
- А! это ты уже загинаешь!
- Обратись, бля, к психологу, крези-крези!..
- Сама обратись! По-твоему, целоваться и надираться джин-тоником это ненормально?!
- Вон Лёха Болт тусуется, подойдём что ли?
- Да пошёл он! только нажраться горазд, и бабосов никогда нет.
- Поэтому и Болт! – в один голос.
- К Тончику может?
- Говно чувак.
- А кто ж, по-твоему, крут - Кауфман что ли?!
- «Танкер», конечно, отстой, но бабки наши идут к нему. А сколько нас таких, грешных!..
- Может Ленку с собой возьмём – Караулову?
- Да ну её, сами справимся. А вон та что за деваха?
- Малолетка какая-то, лет тринадцать наверное, за ней Коля увивается, а тебе-то что?
- Ну… я просто слышала про Колю – думаю, слишком уж для него она шикарна, глянь – сама б ей впёрла!..
- Чего?!
- Да по самое не хочу!..
- О-о! да ты совсем крезанулась – тот раз кого-то хватала за жопку (ну это хоть по пьянке) – ехай на остров Лесбос отсюда!
Они взяли (для начала) по джин-тонику, сигарет и «Stimorol».
Мы вылезли около завода «Полимермаш» (или, скорее, «НИИРТМАШ») и пошли вдоль него за цепочками молодёжи, что твои муравь иль клопы, в так называемую промышленную зону, где Билли Кауфман и Ко и додумались устроить найт-клоб. Вся прогулка из дома, включая вандализм, заняла отсилы минут сорок пять, но было уж поздно и темно, и мы удивлялись, что народ всё ещё идёт – ведь обычно концерты начинаются в десять. Ходы и повороты, целые лабиринты всяческих заводских строений, проходы и арки с надписями «Metal Tank» и стрелками, ближе – уже синие лампочки, неоновые буквы, граффити с танками и писиющие мальчики (девочки, к сожалению, не попались) по углам. Вообще «МТ» – это бункер, какое-то бомбоубежище, бетонный подвал. Основная его площадка, танцпол, квадратная, комната для ди-джеев и музыкантов и – «башня» или «каморка» - чуть на возвышении, круглая и тесная, из неё идёт бетонная труба диаметром в полтора метра – «пушка» или «труба», есть ещё «бак» - бар. Короче, образно говоря.
На входе фраера собирали флаера и деньги. Саничу это не понравилось, он стал курить, О’Фролов примостился прямо к входу мочеиспускать, а я было полез.
- Ку-уда?!! Не видишь: вход сорокет стоит!
- Барщина, оброк, церковная десятина! – я было опять полез, рассудив, что сие сойдёт с рук – О. Фролов, видите ли, может безнаказанно уринировать у всех на виду, не хватает только глобальной и величественной ундинистки Русалки Снич с её в двенадцать спичечных коробков ман… Был я невежливо, по-плебейски схвачен за химки – признаю.
- Мы музыканты, ебать!
- Какие ещё музыканты?!
- «О.З.».
- Что-то не знаю таких.
Ах вот вы как повернули, господин Кауфман-Ауфман! «ОЗ» даже не знают теперь, не хотят знать! Но Саша и Саша даже смеялись. В двух шагах, на улице, в темноте и тени, так что и не сразу увидишь, сидел наш гитарист Вася МС – сидел за пластиковым столиком и пил пиво с герлами и «загружал» про то, как мы, «ОЗ», «уезжаем в Германию». Увидев нас, он нехотя нас признал (он заправляет звуком на всех концертах), «подчалил» и «начал базарить» с охранниками. (Мы тем временем взяли его пиво и выпили, причём Саща Большой выхватил бутылку у «бабищи»).
