А по еблу за такое затрещину?
(подражая homo)
001648/0.77—
Ёбаная баталия самого с собою в один прекрасный пункт заканчивается, и мир предстаёт вдруг в совсем иной цветовой гамме. Не более интересной, но и не менее пугающей.
Вплоть до нашего появления люди неконтролируемо плодились на Земле. Они были повсюду: шоркались за каждым углом помесью муравья и крысы. Огромные поселения, напоминающие коралл: живое мясо внутри хитромудрого каркаса из стали, стекла и бетона. Термитники со своей иерархией и маленькими мерзостями: они изменили лик планеты, ибо е-вихри, порождаемые живым белком, смотрелись как неравномерная светящаяся слизь.
Теперь на планете слизи этой куда меньше; Земля плавно и планово исцеляется.
Из пяти миллиардов экземпляров остаётся не более десятка миллионов.
И девять из этих десяти — послушные рабы, зомби.
Некоторые посчитают меня сумасшедшим, но я верю в плавное и плановое исцеление.
Поэтому и работаю некромонтажником в Центральной.
Сама по себе профессия эта помимо пользы для 0бщины предполагает и развитие до самых высоких уровней личностных характеристик.
Таких, как, в первую очередь, бороздистость, чебохто-бохто, сопротивляемость жилы, устойчивость к стрессу, пугливость, пронырливость… и ещё рядом сопутствующих…
И мы одариваем друг друга выгоревшими скелетами их городов как дорогими кораллами.
В соседнем цехе работает легкосплавный штуцер с очаровательным именем Гоб-бебеб-гоп-бебеб-геп-бебеб.
001650/0.12—
Результирующая полоса всегда определяет вектор противодействия.
Это — фаза имени жидотабуретолога Аристотеля Дрочеплуга, и без неё не существует контактного оплодотворения.
Здесь скрыта тайна всего существующего.
Здесь упакованы обмены реактивных состояний.
Во имя упущенного: разомкните уста свои и внемлете.
001652/0.06+
Лиса и ребёнок лисы.
Лебедь и репродуктор.
Морозильная камера вместо пиздюлей, и коробочка надзирателя, чтобы сознаться.
Головной и неистребимый шум, голословно разрывающий упаковочные ворота.
Дристота опалённых в мукоподобном изобретении книгочея.
Ласковая заточка обесточенных крыльев детства, распятая на своём устремлении к испражняющейся силе. Не хотим или не имеем счастья подать ему балду для покаяния?
Человек перед смертью в газовой клети, поведал мне такую притчу:
Один горожанин выработал привычку повсюду носить с собой нож, чтобы обороняться от хулиганом и вообще, для самоутверждения. Этот нож, небольшой, компактный и очень острый, он цеплял специальной клипсой в задний карман брюк. Он никогда не пользовался им в быту: например, если на службе необходимо было порезать яблоко, человек этот шёл к поварам и просил у них прибор.
Находясь дома, он непременно выбирал время, чтобы помахать ножом перед зеркалом, сражаясь с воображаемым противником.
Очень редко — буквально, считанные случаи, — он забывал захватить с собой нож. Тогда он досадовал об этом весь день, и чувствовал себя не в своей тарелке.
Именно таким был этот раз: позвонил вдруг старый друг, с которым не виделись около пяти лет, и не очень хорошо расстались.
Сказал: старый должок за мной: хочу вот отдать.
Как-то полегчало на душе, вспомнилось былое, словно заглянул обратно в молодость…
Спохватился, что не успевает на встречу, наспех оделся, выбежал…
А старый друг сказал: «отойдём», а затем достал из рукава обычный кухонный нож.
Человек посмотрел на него — и понял, что смотрится в зеркало.
Как я ни крутил подшипники, но так и не всосал, какой урок извлекали люди из подобных историй?
001655/0.41—
Жертва калового обоняния,
Наблюдаешь мистический круг.
Не взирая на даль расстояния,
Ты вонзаешь мне в рёбра каблук,
Но я тоже не пальцами сделан:
Я удар преотлично держу.
Станут губы от злобы белыми,
Волю жопа даст пердежу,
И рванёт гнойной бомбой мошонка,
И обуглится крайняя плоть…
Вот, сынок: подержи лягушонка —
Нужно трубочку в жопку вколоть
И надуть его, радостно скалясь,
И дрочило своё теребя.
(Ты ловить будешь ртом её пальцы
На ногах, тазом мощно ебя.)
Ну, лети, лягушонок надутый.
Взмой как сокол, как семя, как сон…
Жизнь порой разворотит так круто,
Что без хуя ты выбежишь вон.
Вон отсюда, блевотное племя!
На-х пошла, паразитов семья!
Гной недаром походит на семя:
И недаром питаюсь им я.
001661/0.05—
С разворота немного фонит на повторном конусе.
Облачно, давление в норме.
Приводя в порядок сквозные файлы, наткнулся на интересный документ, датированный началом metal-экспансии (что ясно видно из старинных имён с обратным заглавием). Вне всякого сомнения, речь идёт об одном из защитных ритуалов, практикуемых нашими предками в период неполного сцепления 0болочки. Очевидно, позднее от данной практики отказались за ненадобностью, но теперь, взглянув на вещи под другим углом, мы можем по-новому использовать опыт достойных.
Ниже цитирую без изменений:
Принято считать, что первым фильтровать кунго через носоглотку человека начал томныЙ, но ряд независимых скольщиков выделяют бурое масло без примесей. Действительно, во время Голубого Поезда, томныЙ, отрезав головы у попавших в расставленные на побитках силовые сетки людей, подсоединил их к отстойникам кунго и вскоре получил на выходе продукт необычной чистоты и трясучести. Он не скрывал, что из всего корпуса головы функцию фильтра выполняла носоглотка, в извилистых проходах которой чудесным образом расслоился вторичный стул. Другой вопрос, что томныЙ не расковался, и предпочёл ограничиться свободным подсосом, нежели расположить минералы или, того глубже, отвиснуть в хранении.
Но, в принципе, есть ли борозда в фундаментальных ластах вопроса? Что стоит за идеей использования натуральных фильтров: волевой ангажемент 304-х серий или мужество исходящих остатков? Жилы иногда располагаются в промежности, и следовательно, боль не только развращает крупнозернистые сплавы, но и способствует прободению времени!
Помнится, томныЙ в приступе адекватного потока разодрал на тонкие, напоминающие домашнюю лапшу ленты, пятьдесят восемь живых человеков. С его стороны подобное разотождествление могло бы залудить чопорно, но окружающие только слегка окислились, нагревшись до уровня проникновения в воск.
