Я пожал плечами.
– Здесь нет. В толпу стрелять не будут. Главное, чтобы они не подловили нас одних.
Тетка из Майами открыла было рот, но Блур оборвал ее вспышкой, от которой все на веранде разом повернулись к нам.
– Завтра мы им такое устроим! – рявкнул он. – Увидят, что спустят утром с парома «Плайя дель Кармен».
– О чем это вы? – спросил бывший летчик. Блур молчал, тупо уставившись на океан. Промедлив самую малость, я подхватил нить:
– Серьезные люди. Мы сделали вчера пару звонков. Завтра они явятся как свора гребаных росомах.
Наши друзья за столиком начали нервно переглядываться. Серьезные разборки на Козумеле дело почти неслыханное, туземная олигархия предпочитает действовать тоньше… да и мысль, что «Бал-Хай» может стать местом перестрелки в духе Чикаго, даже мне трудно было переварить.
Снова вмешался Блур – все еще пялясь в сторону материка.
– В Мериле можно нанять почти кого угодно, – сказал он. – Этих парней мы получили по десять долларов за голову плюс расходы. Если придется, они каждую башку на острове расшибут, дотла сожгут все до единой посудины захолустных придурков.
На мгновение воцарилась полная тишина, потом тетка из Майами и отставной пилот встали.
– Увидимся, – чопорно сказал пилот. – Надо сходить на яхту, проверить, как там дела.
Еще через пару минут ушли два сидевших с нами ныряльщика, сказав, что завтра, наверное, увидимся на вечеринке «Страйкер».
– Особо не рассчитывайте, – пробормотал Блур.
Нервно улыбнувшись, они унеслись по frontera на крошечных «хондах». Мы остались одни за огромным круглым столом, попивать «Маргариты» и смотреть на закат над полуостровом Юкатан в двенадцати милях за проливом. Через несколько минут молчания Блур, сунув руку в карман, достал полый стеклянный глаз, который купил у какого-то уличного торговца. Сзади у него была серебряная заглушка, которую Блур поддел ногтем, воткнул в отверстие соломинку от «Маргариты» и основательно нюхнул, прежде чем передать мне.
– Вот, – сказал он. – Попробуй лучшего Фрэнка.
Возле стола замаячил официант, но я не обращал на него внимания, пока не сообразил, что у меня проблемы, а тогда поднял взгляд от стеклянного глаза в руке и попросил еще два коктейля и сухую соломинку.
– Соmo no!* – прошипел он и быстро отошел от стола.
* как нет? – (исп.).
– Совсем забилась от влаги, – объяснил я Блуру, показывая застопоренную белым порошком соломинку. – Придется ее разрезать.
– Плевать, – отозвался Блур. – Фрэнк еще даст.
Я кивнул, забирая у официанта коктейль и штук шесть сухих соломинок.
– Заметил, как быстро свалили наши друзья? – спросил я, снова наклоняясь над глазом. – Подозреваю, они поверили твоей ахинее.
Прихлебывая «Маргариту», он смотрел на стеклянный глаз у меня в руке.
– Почему бы и нет? – пробормотал он. – Я сам начинаю верить.
Захлопывая заглушку и отдавая Блуру глаз, я чувствовал, как рот и небо затягивает онемение.
– Не волнуйся, – сказал я. – Помни, мы профи.
– Стараюсь, – отозвался он. – Но боюсь, они могут догадаться.
* * *
Помнится, был поздний вечер субботы, когда мы узнали, что Фрэнк Оливер официально победил на турнире, с отрывом в одну рыбину опередив выложившийся на все сто бедняцкий экипаж «Счастливой находки». Все это я наспех записывал в блокнот, пока мы шлялись по причалам для яхт. Никто не звал нас на борт «по-дружески хлебнуть», как приглашали других, и, честно говоря, вообще мало кто соглашался с нами разговаривать. Фрэнк с другом попивали пиво в баре под открытым небом неподалеку, но его радушие как-то не укладывалось в общую атмосферу. Дальше «Джек Дэниэлс» и лапанья баб на передней палубе парни «Страйкера» не заходят. И после недели все растущей изоляции от людей, о которых мне полагалось писать, я смирился с пренеприятной правдой, что «моей статье» крышка. Экипажи яхт не просто чохом меня не одобряли, большинство уже даже не верило, что я работаю на Playboy. Наверняка они знали только, что во мне и моих «ассистентах» есть что-то очень странное и сумасшедшее, если не сказать большего.
Отчасти они были правы, и с нашей стороны взаимное отчуждение усугублялось скоротечной паранойей от наркотиков, с каждым следующим днем придававшей любому мелкому происшествию мрачную и пугающую окраску. Параноидальное ощущение изоляции вкупе с попытками жить в двух совершенно разных мирах одновременно и так тяжело выносить, но гораздо хуже было то, что я неделю убил на эту несчастную статью и все еще понятия не имел, что значит рыбачить в глубоких водах. Я по-прежнему не понимал, что чувствуешь, поймав большую рыбу. Я видел только свору перевозбужденных бизнесменов из захолустья, временами подтягивающих к борту различных яхт темные тени – подтягивающих ровно настолько, чтобы помощник с заработком доллар в час смог подсечь лидера и заработать очко для «рыбака». За всю неделю я ни разу не видел рыбину вне воды – разве что в тех редких случаях, когда пойманный на крючок парусник выпрыгивал на мгновение ярдах в ста от яхты и снова нырял, а затем опять начиналась безмолвная десятиминутная борьба, неизменно заканчивавшаяся тем, что рыба либо уходила с крючка, либо ее подтаскивали к судну достаточно близко, чтобы «пометить» и отпустить.
Рыбаки заверяли, что кайф не поддается описанию, но верилось с трудом. На мой взгляд, сама суть рыбалки заключается в том, чтобы подцепить бьющего хвостом монстра и действительно его вытащить. А потом съесть.
Все остальное представлялось дилетантской хренью: точно охотишься на кабана с баллончиком краски – из безопасного укрытия в пикапе. Именно такое полубезумное разочарование подтолкнуло меня слоняться по причалам в поисках кого-нибудь, кто взял бы нас на ночную ловлю акул-людоедов. Казалось, это единственный шанс ухватить историю за хвост, почувствовать каково это – рыбачить или охотиться на кого-то по-настоящему опасного, на хищника, который при малейшей ошибке в мгновение ока оторвет тебе ногу.
Такая концепция понятна не всем в козумельских доках. Спортсмены-бизнесмены не видят смысла пачкать рубки своих дорогущих лоханок кровью, особенно чужой. Но в конце концов я нашел двух рисковых ребят: Джерри Хогена на «Счастливой находке» и местного капитана-майя, работающего на Фернандо Мерфи.
Обе попытки закончились катастрофой – в разное время и по совершенно разным причинам. Но для протокола хочу подчеркнуть, что острое чувство долга побуждает меня записать хотя бы краткое наблюдение об экспедициях на акул у побережья Козумеля: во-первых, я больше видел акул, когда нырял в дневные часы, чем в наши сложные и дорогостоящие ночные «охоты» с рыбацких судов, и, во-вторых, любой, покупающий на пляже Козумеля что-то сложнее и дороже бутылки пива, напрашивается на серьезные неприятности.
«Червеза Суперьор» по семьдесят пять центов за бутылку на веранде «Бал-Хай» – истинная дешевка (хотя бы потому, что знаешь, что получаешь) в сравнении с безумно, а иногда и фатально глупыми «турами рыбалки в глубоких водах и плавания с аквалангом», которые предлагают в хибарках у доков конторы вроде Эла Таймона или Фернандо Мерфи. Эти люди сдают лодки тупым гринго за сто сорок долларов в день (или ночь), везут тебя в океан и сбрасывают за борт с неисправным снаряжением в полные акул воды днем или возят кругами ночью (любимый трюк Фернадо Мерфи), якобы выискивая акул в пятистах ярдах от побережья. Тебя вынуждают лопать бутерброды с копченой колбасой в ожидании клева, и тебе ни за что не договориться с виноватым матросом-майя или капитаном той же национальности на мостике, которые прекрасно понимают, каким очковтирательством занимаются, но лишь следуют указаниям Фернандо Мерфи. А тем временем Мерфи разыгрывает из себя метрдотеля в собственном ночном клубе «Ла Пиньята», косящем под тихуанские.
