– Ничего, – отозвался я. – Мы основательно наклюкаемся. Если нас заберут, стюардесса засвидетельствует, что мы были пьяны.
На секунду задумавшись, он рассмеялся:
– Ага. Просто пара старых добрых парней перебрали алкоголя. Пьяны в драбадан по возвращении домой после грешного отпуска в Мексике. Просто на рогах.
– Ага, – подхватил я. – Пусть хоть догола нас разденут. Нет преступления в том, чтобы въехать в страну безнадежно пьяным.
– А ты прав. – Блур рассмеялся. – С чего начнем? Не стоит есть все разом, это уж чересчур.
Кивнув, я достал из кармана МДА и протянул ему одну, а вторую закинул в себе рот.
– Давай и кислоты немного сейчас съедим, – предложил я. – Так мы чуток подготовимся к тому моменту, когда придется съесть остальное, а кокс прибережем на крайний случай,
– И амфетамины тоже. Сколько у тебя осталось?
– Десять доз. Чистейший белый амфетамин в порошке. Если попадем в переплет, нас это взбодрит.
– Тогда оставим на конец. А кокс нюхнем, когда дело примет крутой оборот.
Я проглотил пурпурную таблетку, не обращая внимания на стюардессу-мексиканку с подносом сангрии.
– Я возьму два, – сказал, перегибаясь через меня, Блур.
– И я тоже. – Я взял с подноса еще два бокала. Блур умехнулся стюардессе.
– Не обращайте внимания. Мы просто туристы, дурачимся и выставляем себя дураками.
Несколько минут спустя мы приземлились в Мериде. Но остановка была короткой и безболезненной. К девяти мы парили над центральной Мексикой на высоте двадцать тысяч футов, направляясь в Монтеррей. В салоне было наполовину пусто, и мы могли бы пересесть, если бы захотели, но я посмотрел на Блура, пытаясь по нему определить собственное состояние, и решил, что бродить по проходу – не самая мудрая мысль. Бросаться в глаза – это одно, но когда от тебя с отвращением шарахаются ни в чем не повинные пассажиры – совсем другое. Среди прочих у кислоты есть одна особенность – нельзя погасить блеск, который появляется от нее в глазах. Никакое количество алкоголя не вызовет именно такого смеха, физического жжения в спине с первым кислотным приходом.
Но Блуру хотелось размяться.
– Где тут нос, мать его? – бормотал он.
– Забудь, – сказал я. – Мы почти в Монтеррее. Не привлекай внимание. Нам придется пройти через иммиграционный контроль.
– Иммиграционный контроль? – Он сел прямее.
– Ничего такого. Просто предъявим туристические карточки и проверим, как там с билетами в Денвер. Но надо вести себя нормально.
– Почему?
Я задумался. И правда, почему? Мы чисты. Ну почти чисты. Через час после Мериды мы съели еще кислоты. В результате осталось только две дозы плюс четыре красненьких, кокс и амфетамины. По жребию мне выпали амфетамины и кислота, Блуру достались кокс и красненькие. К тому времени, когда над Монтерреем загорится табло «ABROCHE SU CINTURON (ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ)», все, что не успеем съесть до Техаса, придется спустить в унитаз из нержавейки в туалете самолета.
На такое решение ушло сорок пять мучительных минут, ведь к тому времени ни один из нас уже не мог говорить внятно. Я старался шептать сквозь стиснутые зубы, но всякий раз, когда мне удавалось выдать связную фразу, мой голос эхом разносился по салону, словно я бормотал в громкоговоритель. В какой-то момент я наклонился к самому к уху Блура и прошипел:
– Красных… сколько?
Но звук собственного голоса так меня потряс, что я отшатнулся и постарался сделать вид, будто вообще ничего не говорил.
Почему стюардесса так пялится? Кто ее знает… Блур как будто не заметил… Но вдруг забился, отчаянно скребя обеими руками по сиденью под собой.
– Какого черта? – орал он.
– Тихо ты! – рявкнул я. – Что на тебя нашло?
Не переставая вопить, он дергал за ремень. Прибежала стюардесса и его расстегнула. В лице у него читался такой страх, что она отпрянула и только смотрела, как он вскакивает.
– Черт бы тебя побрал, безрукий ты придурок!
Я не отрываясь смотрел прямо перед собой. Господи, он все провалил, кислота ему не по зубам, надо было бросить свихнувшегося придурка на Козумеле. Стараясь игнорировать поднятый им шум, я чувствовал, как скрежещут у меня зубы. Но все-таки глянул в его сторону и увидел, как, пошарив между сиденьями, он выныривает с тлеющим окурком.
– Ты только посмотри! – закричал он на меня. В одной руке он держал окурок, а другой гладил себя по ляжке.
– Дырищу мне в штанах прожег! – вопил он. – Взял и выплюнул свою дрянь мне прямо в кресло!
– Что? – Я пошарил между зубов в поисках сигареты в мундштуке, но мундштук был пуст, и тут я понял. Туман у меня в голове вдруг развеялся, и я услышал собственный смех. – Я же предупреждал тебя об этих треклятых «бонанзас»! – сказал я. – Никогда в фильтре не держатся!
Стюардесса усаживала Блура назад в кресло.
– Пристегните ремни, – твердила она. – Пристегните ремни.
Схватив его за руку, я дернул вниз, так что он потерял равновесие и тяжело повалился на спинку кресла. Спинка поддалась и рухнула на колени тому, кто сидел за нами. Стюардесса поспешно вернула ее на место и наклонилась застегнуть ремень Блура. Я увидела, как его левая рука нежно скользнула обнять ее за плечи.
Господи всемогущий, подумал я. Ну все! Я уже видел заголовки завтрашней News: «НАРКОСКАНДАЛ В ВОЗДУХЕ НАД МОНТЕРРЕЕМ: ГРИНГО ПОСАДИЛИ ЗА ПОДЖОГ И ИЗНАСИЛОВАНИЕ».
Но стюардесса только улыбнулась и отошла на пару шагов, отмахнувшись от неуклюжих приставаний Блура. К несчастью, мое собственное лицо никак меня не слушалось. Глаза у нее сузились. Похоже, ее гораздо больше оскорбила дурацкая улыбка, с которой я старался на нее смотреть, чем попытка Блура нагнуть ее голову к своим коленям.
Он счастливо улыбнулся, глядя, как она мрачно уходит.
– И поделом тебе!! Ездить с тобой сплошной кошмар. Кислота выравнивалась. По голосу Блура я определил,
что он на стадии мании. Никаких больше дерганых, параноидальных шепотков. Теперь он был вполне уверен в себе, его лицо осиял свет хрупкой безмятежности – такую неизменно видишь на лице ветерана кислоты, который знает, что первый приход миновал и можно расслабиться в ожидании шести часов истинного удовольствия.
Сам я пока до этого не дошел, но понимал, что осталось недолго, а до Денвера нам все еще около семи часов и две пересадки. Я знал, что иммиграционный контроль в Монтеррее пустая формальность: только постоять в очереди вместе со всеми остальными гринго и не впасть в истерику, когда«коп на проходной попросит туристическую карточку.
Мне казалось – судя по долгому опыту, – через это мы пройдем легко. Человек с семи-восьмилетним опытом поедания кислоты на людях давно уже научился доверять выделяющей адреналин железе, зная, что она протащит его через рутинные столкновения с официальными лицами: штрафы от дорожной полиции, пошлины за пересечения мостов, стойки авиабилетов…
