Книга Большая охота на акул, страница 165. Автор книги Хантер С. Томпсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая охота на акул»

Cтраница 165

Как это ни странно, меня тоже пригласили провести ночь пятницы в спальне губернаторского особняка. В пятницу я прилетел с Кеннеди из Вашингтона, а поскольку я был единственным журналистом, сопровождавшим его в тот уик-энд, губернатор Картер, приглашая «кортеж Кеннеди» переночевать в особняке, а не в городском отеле, счел уместным включить и меня.

Но я редко бываю в настроении провести ночь в доме политика, во всяком случае, если могу провести ее где-то еще, – а накануне я решил, что мне гораздо лучше будет в номере «Редженси Хайятт», чем в особняке губернатора Джорджии. Что могло быть или не быть правдой, но тем не менее мне требовалось появиться в особняке к завтраку, если я хотел, хотя бы как-то поработать в уик-энд, а моя работа заключалась в сопровождении Кеннеди.

Сцена у ворот расстроила мои нервы так, что, выйдя наконец из такси у особняка, я не мог найти дверь, в которую мне велели постучать, и к тому времени, когда попал внутрь, вообще был не в том состоянии, чтобы общаться с Джимми Картером и всем его семейством. Я даже не узнал его, когда он встретил меня в дверях. Я понял только, что мужик средних лет в «ливайсах» ведет меня в столовую, чтобы – как я настаивал – я посидел, пока не пройдет трясучка.

Среди первых моих впечатлений о Картере (когда я чуточку успокоился) – то, как расслабленно и уверенно он держался с Тедом Кеннеди. Контраст между ними был столь разителен, что я по сей день удивляюсь, когда говорят про «жутковатое сходство» между Картером и Джоном Ф. Кеннеди. Я сходства не заметил, разве что изредка, на постановочных фотографиях, но даже если бы проглядеть такое сходство было невозможно, его не было и в помине в то утро в Атланте, когда я вошел в столовую и увидел, как Джимми Картер и Тед Кеннеди сидят по разным концам одного стола.

Кеннеди, который обычно затмевает собой всех, куда бы он ни входил, сидел с видом деревянным и смутно неловким, одетый в темно-синий костюм и черные туфли. Когда я вошел, он поднял взгляд и слабо улыбнулся, потом снова стал смотреть на портрет в другом конце комнаты. Рядом с ним сидел Пол Керк, его управделами, в таком же темно-синем костюме и таких же черных туфлях. Президентский уполномоченный Джимми Кинг орал в дальнем углу в телефон. Еще в столовой было человек пятнадцать, большинство смеялись и болтали, и мне потребовалось какое-то время, прежде чем я заметил, что никто не разговаривает с самим Кеннеди – такое редко увидишь, особенно когда рядом есть другие политики или хотя бы люди, политикой интересующиеся.

Кеннеди в то утро был, очевидно, не в духе, а причину я узнал только через час или около того, когда оказался в одной машине спецслужб с Кингом, Керком и Кеннеди. Настроение в машине, которая на полной скорости неслась по трассе в Афины, царило прескверное. Кеннеди наорал на водителя за то, что тот пропустил поворот, а значит, мы опоздаем на торжественное открытие. Когда мы наконец прибыли и мне представился шанс поговорить наедине в Джимми Кингом, тот сказал, что Картер выждал до последней минуты (почти до моего приезда в особняк) и вдруг потом сообщил Кеннеди об изменении в своих собственных планах, которые не позволят ему одолжить Тедди самолет для поездки в Афины. Такова была причина напряжения, которое я заметил по приезде. Кингу пришлось немедленно браться за телефон, разыскивать наряд спецслужб и вызывать в особняк две машины. К тому времени, когда они прибыли, стало очевидно, что мы не успеваем в Афины на открытие портрета Раска. Меня это вполне устраивало, но Кеннеди полагалось произнести речь, и он был недоволен.

Я принципиально отказываюсь принимать участие в мероприятиях, прославляющих милитаристов вроде Раска, а потому сказал Кингу, что поищу бар на краю кампуса, а потому приду на ланч, устраиваемый в кафетерии по случаю Дня права.

Проглядеть кафетерий кампуса было невозможно. Там собралась толпа человек из двухсот любопытных студентов, старающихся хоть краем глаза увидеть Теда Кеннеди, который, когда я подошел, раздавал автографы и медленно поднимался по бетонным ступенькам. Увидев меня, Джимми Кинг подождал у входа.

– Ну, ты пропустил открытие, – улыбнулся он. – Тебе лучше?

– Не слишком, – отозвался я. – Надо было повесить кровожадную сволочь за ноги на флагштоке.

Кинг начал было снова улыбаться, но тут его губы застыли, и я глянул направо как раз вовремя, чтобы в восемнадцати дюймах от себя увидеть опухшую физиономию Дина Раска. Кинг подал ему руку.

– Поздравляю, сэр, – сказал он. – Мы все вами очень гордимся.

– Фигня, – буркнул я.

Когда Раек ушел внутрь, Кинг долго смотрел на меня, грустно качая головой.

– И почему ты не можешь оставить старика в покое? Теперь он безвреден. Господи Иисусе, ты еще в неприятности нас впутаешь.

– Не волнуйся, – ответил я. – Он глух, как тетерев.

– Может, и так. Но кое-кто из его окружения утверждает, что он прекрасно слышит. Одна женщина вон там спросила меня во время церемонии, кто ты такой, и я ответил, что ты агент под прикрытием, но она все равно злилась из-за твоих слов. «Скажите сенатору Кеннеди, пусть поучит его манерам, -сказала она. – Даже правительственным агентам непозволительно так высказываться на публике».

– Как высказываться? Ты про кровь, что у него на руках? Кинг рассмеялся.

– Ага, это, правда, ее задело. Господи, Хантер, тебе надо помнить, они тут все великосветские. – Он серьезно покивал. – И это их территория. Дин Раек тут хренов национальный герой. Как по-твоему, что должны думать его друзья, когда из Вашингтона приезжает сенатор произнести хвалебную речь на открытии портрета Раска и привозит с собой типа, который начинает спрашивать, почему художник не нарисовал кровь у него на руках?

– Не бери в голову, – ответил я. – Объясняй, что это часть глубокого прикрытия. Черт, никто все равно не связывает меня с Кеннеди. Я постарался держаться от вас, сволочей, на безопасном расстоянии. Мне что, по-твоему, очень хочется, чтобы меня видели на церемонии в честь Раска?

– Не обманывайся, – сказал он, когда мы входили внутрь. – Они знают, что ты с нами. Если бы не знали, тебя бы тут не было. Это закрытое мероприятие, мой мальчик. Мы – единственные в списке приглашенных, у кого нет очень и очень серьезного титула. Тут все судьи, или сенаторы штата, или достопочтенный тот-то, или достопочтенный сет-то…

Я оглядел зал, и действительно характер толпы собравшихся трудно было не заметить. Тут вам не просто компания «старых добрых парней»-республиканцев, закончивших – так уж получилось – юридический факультет университета Джорджия, нет, это почетные выпускники, именитые сто пятьдесят или около того, которые заработали, украли или унаследовали достаточно отличий, чтобы их выделили из списков и пригласили на открытие портрета Раска с последующим ланчем с сенатором Кеннеди, губернатором Картером, судьей Картером и многочисленными прочими супервыдающимися личностями, чьи имена я забыл. И Джимми Кинг был прав: это – противоестественная среда для человека в грязных белых кедах, без галстука, у которого за фамилией в пробеле, предназначенном для званий и титулов, нет ничего, кроме Rolling Stone. Будь это собрание выдающихся выпускников медицинского колледжа университета Джорджия, пробел для звания в списке гостей стоял бы перед фамилиями и я прекрасно бы вписался. Черт, я мог бы даже вклиниться в пару разговоров, и никто и не заметил бы фразы про «кровь на руках».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация