Книга Большая охота на акул, страница 185. Автор книги Хантер С. Томпсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая охота на акул»

Cтраница 185

Как минимум половина «ангелов ада» – дети военного времени, но это очень общее понятие. Дети военного времени есть и в «Корпусе мира», в программах корпоративной подготовки, а еще дети воюют во Вьетнаме. Вторая мировая внесла свою лепту в феномен «ангелов ада», но придется очень и очень растянуть эту теорию, чтобы под нее подпал и Грязный Эд, которому чуть за сорок, и Клин-Кат из Окленда, которому на двадцать лет меньше. Грязный Эд в отцы Клин-Кату годится, последнее, впрочем, маловероятно, хотя семени он заронил столько, что и вспоминать не хочет.

Нетрудно проследить мистику «ангелов ада» – даже их имена и эмблемы – до Второй мировой и Голливуда. Но их гены и истинная история уходят корнями много глубже. Эпоха Второй мировой была не первым расцветом Калифорнии, а возрождением того, что началось в тридцатых и уже иссякало к тому времени, когда военная экономика превратила Калифорнию в новую Валгаллу. В 1937 году Вуди Гатри написал песню «До-ре-ми», припев которой звучит примерно так:

Говорят, Калифорния – рай,

райский сад и для взгляда услада,

Но поверьте Вы мне, жарко в этой стране,

Если вам не свезло с гонораром.

Песня отразила разочарование более чем миллиона выходцев из Оклахомы, Арканзаса и Кентукки, которые, проделав тяжкий путь в «Золотой штат», обнаружили, что и здесь доллар достается потом и кровью. К тому времени когда прибыли эти джентльмены, «переселение на Запад» уже сформировалось. «Калифорнийский образ жизни» был все той же старой «игрой в стулья», но потребовалось какое-то время, чтобы информация просочилась на Восток, а пока золотая лихорадка продолжалась. По прибытии мигранты оседали тут на пару лет, плодились и размножались, пока не началась война. Тогда они либо пошли в армию, либо могли выбирать себе работу на расцветшем рынке труда. Так или иначе, к концу войны они стали калифорнийцами. Старый образ жизни потерялся на трассе 66, и их дети выросли в новом мире. Линкхорны наконец обрели новый дом.

Нельсон Олгрен описал их в «Прогулке по дикому краю», но сама история была рассказана еще до того, как они перевалили Скалистые горы. Доув Линкхорн, сын Безумного Фица, отправился добывать себе состояние в Новый Орлеан. Десять лет спустя он поехал бы в Лос-Анджелес.

Книга Олгрена открывается лучшим из когда-либо созданных историческим описанием белого отребья Америки*. В нем прослеживается история предков Линкхорна до первой волны кабальных работников, прибывших в Новый Свет. Это были подонки общества со всех Британских островов – гулящие люди, преступники, должники, социальные банкроты всех мастей, – и все они были готовы подписать кабальные контракты с будущими нанимателями в обмен на проезд через океан. Оказавшись на месте, они год-другой терпели любые формы рабства, тем более что хозяин кормил их и давал крышу над головой, но когда время их кабалы истекало, их отпускали на все четыре стороны перебиваться как знают.

* Рассказ «Поджигатель» Уильяма Фолкнера – еще одна классика белого отребья. Он добавляет человечности, какой не хватает в описании Олгрена. – Примеч. авт.

Теоретически и в контексте истории такое положение было выгодно для обеих сторон. Любой, настолько отчаявшийся, чтобы продать себя в кабалу, довольно быстро растранжиривал полученные денежки на старой родине, а потому к шансу зацепиться на новом континенте должен был отнестись всерьез. После нескольких лет тяжкого труда и невзгод он получал свободу и возможность захватить, что сумеет, в стране как будто бесконечных природных богатств. В Новый Свет прибыли тысячи кабальных работников, но к тому времени, когда они заработали себе свободу, прибрежная полоса была уже заселена. Ничейная земля лежала к западу, за Аллеганскими горами. Позднее мигранты смещались в новые штаты – в Кентукки и Теннеси, а их сыновья – в Миссури, Арканзас и Оклахому.

Переезды с места на место вошли в привычку: корни в Старом Свете мертвы, в Новом – никаких, и Линкхорны были не в настроении осесть и что-то выращивать. Кабальный труд тоже вошел в привычку – пока он временный. Они были не пионерами, а низкопробным арьергардом первоначального «переселения на Запад». К тому времени когда Линкхорны куда-то прибывали, земля там была уже занята, а потому они какое-то время батрачили и двигались дальше. Их мир был полным насилия и алкоголя чистилищем между адом отчаяния и мечтой о леденцовых горах. Они перебирались все дальше на запад, гонясь за работой, слухами, захватом ферм или удачей ушедшей вперед родни. Они не питали уважения к земле, выжимали все соки из того, что лежало на поверхности, а после двигались дальше. Это была повседневная жизнь, и на западе всегда ждали новые ничейные земли.

Кое-кто решал осесть, и их прямые потомки до сих пор там – в обеих Каролинах, в Кентукки, Западной Виргинии и Теннеси. Были и отбившиеся от общего потока: деревенщины Кентукки, оки, арки, – все они один сброд. Техас – живой памятник особям этого вида. А еще южная Калифорния. Олгрен называл их «свирепыми голодными парнями» с «вечным ощущением, что их одурачили». Разбойники с большой дороги, вооруженные и пьяные, легион картежников, драчунов и потаскунов. Они врывались в город на раздолбанных «фордах» с лысыми шинами, без глушителя и с одной фарой, они искали шального заработка без лишних вопросов и – предпочтительно – без налогов. Им надо только получить наличные, заправиться дешевым бензином и двинуть дальше, с пинтой на сиденье и Эдди Арнольдом, стонущим по радио старое доброе кантри про дом, милый дом, где еще ждет милашка и где на могиле мамы растут розы.

Олгрен простился с Линкхорнами в Техасе, но всякий, кто ездит по трассам Запада, знает, что и там они не остались. Они двигались дальше, пока однажды, в конце 30-х, не оказались на вершине поросшего карликовым дубом холма в Калифорнии и не увидели внизу Тихий океан – конец пути. Какое-то время было тяжко, но не хуже, чем в сотне прочих мест. А потом началась война – Жирный город, большие деньги даже для Линкхорнов.

Когда война закончилась, Калифорнию затопили ветераны, ищущие как бы потратить пособия по увольнению. Многие решили остаться на побережье и под музыку кантри из новеньких радио покупали большие мотоциклы, – не зная в точности почему, но в расцветающей, не в лишенной корней атмосфере тех времен казалось, что байки самое оно. Не все они были Линкхорнами, но насильственная демократия четырех лет войны стерла столько былых различий, что даже Линкхорны запутались. Их обычай внутрисемейных браков был утерян, их дети общались свободно и без насилия. К пятидесятым многие Линкхорны влились в денежную экономику: владели приличными машинами и даже домами.

А вот другие сломались под ярмом респектабельности и откликнулись на зов генов. Есть одна байка про Линкхорна, который стал богатым автомобильным дилером в Лос-Анджелесе. Он женился на испанской красавице-актрисе и купил особняк в Беверли-Хиллс. Но через десять лет роскоши он начал обливаться потом и не мог спать по ночам. Он стал тайком выбираться из дома через черный ход, проходил несколько кварталов до заправки, где держал форсированный «форд» 37-го без бамперов. И остаток ночи проводил по барам с хонки-тонк и стоянкам грузовиков, одетый в грязный комбинезон и заскорузлую зеленую футболку с эмблемой «Бардхэла» на спине. Ему нравилось наливаться пивом и вмазывать шлюхам, когда они отвергали его грубые авансы. Однажды после долгой торговли он купил несколько банок самопального виски, которое выпил, гоняя на полной скорости по Беверли-Хиллс. Когда старенький «форд», наконец, сдох, он- бросил его и вызвал такси, которое довезло его до его собственного агентства. Там он выбил боковую дверь, завел без ключа тачку с откидным верхом, ждущую тьюнинга, и выехал на трассу 101, где ввязался в гонку за лидером с какими-то хулиганами из Пасадены. Он проиграл и так разозлился, что поехал за победителем, пока тот не остановился на светофоре, а там протаранил его на скорости семьдесят миль в час.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация