Я что, превращаюсь в политического наркошу? Не самая приятная мысль, особенно когда видишь, как они заканчивают. После двух недель в Вуди-Крик сесть на самолет для прессы было все равно что вернуться в онкологический хоспис. Лучшие среди журналистов выглядели настолько физически измученными, что на них было больно смотреть, не то что стоять рядом и болтать о пустяках.
Многие были на предсмертной стадии предвыборной водянки, ужасающего ложного ожирения, как говорят, как-то связанного с отказом надпочечников. Опухание начинается через двадцать четыре часа с того момента, как у жертвы появляется первое подозрение, что кампания, по сути, бессмысленна. В это мгновение весь запас адреналина в теле всасывается назад в желудок, и что бы ни сказал, ни сделал или ни выкинул кандидат, это не вызовет нового выброса. А без адреналина тело начинает распухать: глаза наливаются кровью и кажутся меньше, щеки превращаются в брыли, шея обвисает складками, а живот раздувается, как горло у лягушки. Мозг заполняется токсичными отработанными жидкостями, язык покрывается язвами от трения о моляры, а вкусовые сосочки скукоживаются, как волосы на костре.
Хотелось бы думать (или из милосердия хотя бы заявить, что я так думаю), что как раз предвыборная водянка повинна в том адском страхе, который застит мне глаза всякий раз, когда я решаю написать что-то серьезное о президентских выборах.
Но сомневаюсь, что дело в этом. Истинная причина – в потугах смириться с мыслью, что Ричард Никсон еще на четыре года станет президентом Соединенных Штатов. Если можно полагаться на последние опросы (да и без них разрыв таков, что цифры уже не важны), Никсон будет переизбран огромным большинством американцев, которые считают, что он не только честнее Макговерна, не только больше достоин доверия, но и с большей вероятностью положит конец войне во Вьетнаме.
Еще опросы показывают, что Никсон получит обнадеживающее большинство голосов от молодежных движений. И что за него будут все пятьдесят штатов.
Ну… наверное. Возможно, в этом году нам придется взглянуть в лицо самим себе: наконец, отступить на шаг и сказать, что мы всего лишь двухсотдвадцатимиллионная нация торговцев подержанными машинами, у которых уйма денег на покупку оружия и которые без тени колебаний готовы убить любого человека на земле, кто нам не нравится.
Трагедия в том, что при всех своих ошибках и корявых словах о «новой политике» и «честности администрации» Джордж Макговерн один из немногих кандидатов, избиравшихся в нашем веке на пост президента США, который действительно понимает, каким фантастическим памятником всему лучшему в человечестве могла бы стать эта страна, если бы мы не отдавали ее в руки алчных мошенников вроде Ричарда Никсона.
Макговерн наделал глупых ошибок, но в контексте они представляются почти легкомыслием в сравнении с тем, что делает каждый день своей жизни Ричард Никсон – намеренно и в полной мере выражая все то, что воплощает.
Господи! Чем это закончится? Как низко надо опуститься в этой стране, чтобы стать президентом?
«Страх и отвращение: тропой президентской
кампании», Сан-Франциско,
Straight Arrow Books, 1973
ОКТЯБРЬ
Не спрашивай, по ком звонит колокол…
В связи с обстоятельствами, мне не подвластными, в настоящий момент я предпочел бы ничего не писать о президентской кампании 1972 года. Во вторник 7 ноября я подниму себя с кровати, чтобы пойти и проголосовать за Джорджа Макговерна. После поеду домой, запру входную дверь, лягу и, сколько потребуется, буду смотреть телевизор. Пройдет, очевидно, какое-то время, прежде чем Великий Страх уляжется, но как бы ни обернулось, я снова встану и начну писать злобную, хладнокровную дребедень, к чему я сегодня не готов.
А пока плакат Тома Бентона «Перевыберите президента» говорит все, что нужно сказать о нынешних пагубных выборах. В другой год я испытал бы искушение украсить Череп несколькими собственными гневными мазками. Но не в 1972-м. Во всяком случае, не в угрюмом отупении последних часов перед оглашением результатов, так как на данной стадии кампании слова уже не важны. Лучшие слова были сказаны давным-давно, лучшие идеи ходили в обществе задолго до Дня труда.
Один мрачный факт этих выборов, скорее всего, вернется нас преследовать: позиции были четко обрисованы, и все серьезные кандидаты, за вычетом Никсона, допрошены с пристрастием экспертами по всем вопросам – от контроля за продажей оружия и абортов до пошлин «ад вал орем». К середине сентября оба кандидата обозначили каждый свою территорию, и, если не все избиратели могли с точностью сказать, какие идеи он воплощает, почти все, кто, вероятно, пришел бы на выборы в ноябре, понимали, что Ричард Никсон и Джордж Макговерн два очень разных человека: не только в контексте политики, но и в личном плане, по темпераменту, жизненным принципам и даже образу жизни.
Полярность их так ясна, контраст настолько резок, что на сегодняшней политической арене трудно было бы отыскать два лучших образчика легендарной двойственности Инь и Янь – благодушного раздвоения личности и противоречивых инстинктов, которых все, за исключением самих американцев, давно уже считают ключом к нашему национальному характеру. Ричард Никсон не совсем это имел в виду, сказав в августе, что президентские выборы 1972-го предоставят избирателям «самый ясный выбор нашего века», но отчасти, сам того не сознавая, он, вероятно, был прав. А ведь это Никсон воплощает темную, своекорыстную, неизлечимую сторону американского характера, которую остальные страны мира научились бояться и презирать. Наш Барби-президент с его Барби-женой и коробкой Барби-детишек – заодно и ответ Америки чудовищному мистеру Хайду. Он апеллирует к волку-оборотню в нас: к громиле, к хищному махинатору, который в ночь перед полнолунием превращается в нечто неописуемое, с когтями и кровоточащими бородавками…
Когда часы в Вашингтоне бьют полночь, из окна спальни в южном крыле Белого дома выползает красноглазая тварь с ногами человека и головой гиены и спрыгивает с высоты пятидесяти футов на газон. Задержавшись там, лишь чтобы задушить сторожевого пса, она уносится в темноту… к Уотергейту. Рявкая от похоти, она рыщет по закоулкам за Пенсильвания^авеню и отчаянно старается вспомнить, в котором доме с четырьмя сотнями одинаковых балконов живет Марта Митчелл…
Ох, кошмары, кошмары. Но я шучу. Президент Соединенных Штатов никогда не повел бы себя так странно. Во всяком случае, во время футбольного сезона. Но как отреагировали бы избиратели, узнав, что президент Соединенных Штатов возглавляет «сложную и злокозненную организацию, занимающуюся саботажем, подделкой документов или их кражей, надзором за кандидатами от демократической партии и их семьями и неустанно трудится, собирая информацию для запугивания и шантажа»?
Такое определение приближенных Никсона можно найти в редакторской колонке New York Times за 12 октября. Но ни Никсон, ни кто-либо другой не счел, что это хотя бы как-то скажется на его уверенном, два к одному, лидировании во всех опросах на избирательных участках по стране. Четыре дня спустя опрос Times-Яленковича показал, что Никсон с невероятным отрывом в двадцать пунктов (57% к 37, а 16% колеблются) опережает человека, которого Бобби Кеннеди назвал «самым порядочным человеком в сенате».
