Джордж Макговерн. Washington Post,
12 августа, 1973
Господи… Воскресное утро в Вуди-Крик, и на экране мини-телевизора возле моей пишущей машинки Макговерн произносит почти те же слова, что и в те напряженные недели между первичными в Висконсине и Огайо, когда его звезда поднималась так быстро, что мы едва за ней поспевали.
Ощущение дежавю почти пугает: вот снова Макговерн резко выступает против системы, отвечая на вопросы Кони Чунг с CBS и Марти Нолана из Boston Globe, двух постоянных репортеров на протяжении всей кампании 72-го… И Макговерн, восставший из мертвых благодаря своего рода политическому чуду, бьет в колокола обреченности по человеку, который девять месяцев назад выставил его неудачником: «Когда этот [судебный] процесс завершится и Верховный суд постановит, что президент должен передать в комиссию записи, а он откажется, думаю, тогда у Конгресса будет только один выход – всерьез задуматься об импичменте».
Cazart! Мы приближаемся к развязке – очень медленно и очень осторожно, но общую тенденцию трудно не заметить. Еще до истечения 1973 года Ричарду Никсону, возможно, придется «стиснуть зубы», о чем он так долго говорил. Семь – счастливое число для игроков, но не для «водопроводчиков», и седьмой кризис Никсона отодвинет первые шесть в глубокую тень. Даже по самым консервативным прогнозам, Никсон либо уйдет в отставку, либо к осени 1974-го нарвется на импичмент -если не по причинам, непосредственно связанным с Уотергейтским скандалом, то из-за неспособности объяснить, как он расплатился за особняк на пляже Сан-Клементе или почему вице-президент Эгню (вместе с большей частью первоначального никсоновского штата Белого дома) привлечен к суду за преступления, от вымогательства и лжесвидетельства до кражи со взломом и препятствия правосудию.
Еще одно хорошее пари в Вашингтоне (на него сейчас ставят три к одному) – от всего этого давления Никсон сломается и физически, и умственно, и у него разовьется какая-нибудь серьезная психосоматическая болезнь, может, еще один тяжелый приступ пневмонии.
Идея не такая уж безумная, как может показаться, – даже в контексте моей собственной, всем известной тяги к фантазиям и буйной пристрастности в политике. Ричард Никсон, политикан по призванию, никогда не умел выстоять под истинным давлением, а сейчас на него давят так, что нам даже не понять. Вся его жизнь летит в тартарары, а ведь он только-только достиг вершины. И время от времени поддается слабости, которая расцветает пышным цветом в холодные часы предрассветных раздумий. Должен признать, я даже испытываю толику сочувствия гаду: не президенту, а сломленному наполеончику, который, будь у него выбор, пожертвовал бы всеми нами, лишь бы спастись самому, – приблизительно то же сочувствие, какое на мгновение испытываю к грубо работающему зверюге-полузащитнику, чья долгая карьера оборвалась однажды в воскресенье, когда какой-то желторотый боковой разбил ему обе коленные чашечки варварским, ломающим кости приемом.
Кто работает грубо, в профессиональном футболе долго не выживает. Преднамеренно кого-то калеча, нарушаешь некий неписаный кодекс вроде легендарного «кодекса чести воров».
В это верят больше полузащитники, чем воры, но когда доходит до политики, до двадцати восьми лет грубых приемов, лжи и воровства, в Америке нет человека, которому следовало бы понимать, что с ним происходит, лучше, чем Ричарду Милхаузу Никсону. Он – живой памятник старому армейскому правилу, которое гласит: «Единственное настоящее преступление – быть пойманным».
Ричарда Никсона ловят не впервые. После его провальной кампании за пост губернатора Калифорнии в 62-м суд официально вынес ему приговор – вместе с Х.Р. Хальдеманом, Морисом Стэнсом, Мюрреем Чотинером, Гербом Клейном и Гербом Калмбахом – за те самые топорно нелегальные методы, в которых их обвиняют сегодня.
Но на сей раз, говоря языком сержантов, которые не дают угаснуть военным традициям, «его поймали по полной»… и «его задница попала под винт».
Мало кто писал по-английски лучше одного поляка с извращенным чувством юмора, который называл себя Джозеф Конрад. Будь он сегодня с нами, он, думается, извлек бы немалую пользу из Уотергейтской истории. Мистер Куртц из его «Сердца тьмы» сделал свое. И мистер Никсон тоже.
И теперь так же верно, как Куртц: «Миста Никсон, он труп».
Rolling Stone, № 144, 27 сентября, 1973
СТРАХ И ОТВРАЩЕНИЕ В ВАШИНГТОНЕ: ПРИЖАЛИ МАЛЬЧИКОВ
«Это было приятное место. Это были принципиальные люди. Обычно».
Роберт К. Одль, офис-администратор CREEP
«Мистер Макговерн назвал самого президента „прыщиком где-то там <…> без постоянных принципов, помимо оппортунизма и политических манипуляций“, человеком, „по уши погрязшем в политическом саботаже“, который „боится народа“ и регулярно отдает предпочтение „могущественным и алчным“ в ущерб интересам общества. Программы защиты президента были „безумием“: он „подорвал авторитет Верховного суда“, и по меньшей мере в трех случаях мистер Макговерн провел параллели между президентом и его администрацией и Адольфом Гитлером и его нацистским рейхом. Что до администрации Никсона, то она „самая морально обанкротившаяся, самая морально коррумпированная, самая лживая… во всей истории нашей страны“».
Патрик Дж. Бьюкенен, составитель речей
Белого дома. New York Times, 24 ноября, 1972
«„Когда на меня нападают, – сказал мне однажды Никсон, – моя первая реакция – дать сдачи“. Сейчас президент явно настроен прислушаться к этому инстинкту. Поэтому в среду 18 июля на совещании в Белом доме было принято единогласное решение не отдавать записи разговоров. Если употреблять так любимые президентом спортивные клише, это означает совершенно иной матч, требующий иной стратегии. Новая стратегия требует ответного удара, в согласии с президентской интуицией, а не политики уступок и соглашений…»
Стюарт Олсоп. Newsweek, 6 августа 1973
«Трагедия в том, что при всех своих ошибках и корявых словах о „новой политике“ и „честности администрации“ Джордж Макговерн один из немногих кандидатов, избиравшихся в нашем веке на пост президента США, который действительно понимает, каким фантастическим памятником всему лучшему в человечестве могла бы стать эта страна, если бы мы не отдавали ее в руки алчных мошенников вроде Ричарда Никсона. Макговерн наделал глупых ошибок, но в контексте они представляются почти легкомыслием в сравнении с тем, что делает каждый день своей жизни Ричард Никсон – намеренно и в полной мере выражая все то, что воплощает. Господи! Чем это закончится?Как низко надо опуститься в этой стране, чтобы стать президентом?»
Корреспондент Rolling Stone Хантер С. Томпсон
о кампании Никсона-Макговерна, сентябрь, 1972
«Гитлер похвалялся, что Третий рейх, родившийся 30 января 1933 года, простоит тысячу лет, и на языке нацистов он часто назывался „тысячелетним рейхом“. Он простоял двенадцать лет и четыре месяца…»
Уильям Ширер. Взлет и падение Третьего рейха
