Я сохранил запись этого разговора. У меня вообще все записано - начиная с этой мужицкой телефонной договоренности и нашей отвязной встречи в аэропорту Сан-Франциско до переломанных костей, сумасшествия и лимузинов, набитых голыми красотками, и безудержных оргий в отеле Мияко, когда меня катили по холлу на багажной тележке, а кричащие сзади люди разбегались во все стороны; а в моем номере, куда меня, собственно, везли, посреди бамбуковых стен стояла глубокая зеленая ванна, в которой странного вида женщины красили себе соски губной помадой...
Ууупс, опять накатило.
Но и что с того? Я все равно выложу эти воспоминания рано или поздно - так почему бы и не Тебе?
Разумеется почему? Ужасная полоса - сразу шесть безумно запутанных судебных дела: пьянство в общественном месте (связано с работой), проезд на Красный Свет (тоже), Мария расколотила два казенных автомобиля в аэропорту Оклэнда, ХСТ сцепился с полицией Сосолито, ХСТ отмахал трех черных, пытавшихся ограбить его невдалеке от Дворца Правосудия... какие-то стремные финансовые неурядицы... apres moi le deluge, после меня хоть потоп... Знакомство с мистером Ренчем, Бозом Скаггзом и Дайаной Додж... Бумаги из страховой компании и водительской школы, Опасность повсюду. СУДЬЯ ИЗМЕНИЛ СВОЕ МНЕНИЕ.
Сотни часов, тысячи долларов, световые годы исступленного восприятия...
Я консультировался с самим Бондоком: глупые причуды безответственной юстиции занимали лучшие умы нашего поколения.
Я так объяснил это Джо Фритасу:
- Когда-то вы были прокурором в этом городе, - сказал я. - Больше мне и знать ничего не надо.
Если бы Джо все еще занимал свой пост, я бы отделался 30-ю днями принудительных исправительных работ, а он заходил бы ко мне поболтать с бутылкой абсента и выспрашивал бы в своем офисе телефон Марии в Фениксе.
Я же предупреждал тебя насчет этих либералов...
То было странное время. Не так много людей смогли бы пережить эту череду шоков и ударов и потом думать: «Да, ребята, мы чемпионы». Когда Великий Счетовод задумается, что ему вписать напротив твоего имени, он попросит у меня совета...
И я много чего ему порасскажу, не упуская ни единой детали. Я должен тебе...
Я расскажу ему про Леонарда Луи, и как ты рвал на себе исподнее, чтобы удержать меня от удара прямо между глаз Андре, той ночью перед первым судом, и о том охватившем нас несказанном бешенстве, когда это выблядок овечий изменил свое решение...
... и о том, как я получил назад свой чек на $86 у судебного клерка в Сосолито, уже после того, как мой секретарь взял всю вину на себя... и о том ужасе, который начался после того, как мы проехали на красный свет со скоростью 20 км/ч посреди очередного пьяного угара...
И о том, как копы украли мой замечательный пистолет, после того доноса моего соседа Эла Грина.
Так-то. Я припомню тебе это и многое другое - и если в то время я действительно буду говорить с Великим Счетоводом - что я и делаю время от времени - тебе надо будет выплакать все твои три глаза, чтобы только я рассказал ему и о том, как однажды утром ты растормошил и вытащил меня - и бедную, ни в чем не повинную Марию - из нашей теплой, счастливой постельки на Александр 16, и отправил в серый холодный туман к северу от островов Фараллон на 15-футовом «Бостонском Ките», посреди кишащего акулами океана, без радио, без сигнальных ракет, с одной-единственной исправной удочкой и замечательным 50-сантиметровым багром. И это после того как я не без твоей помощи замертво свалился (или поднялся, кто теперь разберет) в дикий срач из пустых бутылок у моего бара.
И как мы восторжествовали посреди моря, когда наконец поймали отличную рыбу. А остальные парились без улова в тот день, отправившись на юг в океане. И как мы тогда пришли к необыкновенно осмысленному решению отправиться прямо через эти маниакальные волны и буруны прямо в гавань Болинас, потому что мы испытывали жажду, усталость, и у нас был изящный шестнадцатифунтовый лосось, а кроме того я знал одного человека, торговавшего планом и жившего в маленьком деревянном домике, который мы почти могли разглядеть примерно за милю из океана.
Великому Счетоводу наверняка понравится эта история - когда он подошьет ее ко всем прочим, то поймет, что имеет дело с воином.
Ладно, я не собираюсь впадать тут в сантименты. Все, что я сделал в самом начале, так это пригласил тебя в мой новый странный офис в этом Театре, который, как я знал, тебе понравится, и также потому что основная часть моих обязанностей Ночного Менеджера - не дать этим двум тупоголовым бритым слизнякам оказаться в тюрьме. Лучший способ их выполнить - сделать ребятам такой пиар, что все газеты наперебой станут писать о них, да так, что ни один судья в Сан- Франциско, будь то последний наци, не решится посадить таких популярных и уважаемых людей, находящихся под недремлющим оком прессы.
Эта стратегия сработала на все сто. Если бы я предъявил Митчеллам счет за свои услуги консультанта в области политики и масс-медиа, то счетец потянул бы на $400000, как минимум. Я справился со своей работой хорошо, и я горжусь этим.
Да - история изобилует примерами подобного ужаса - эти чудовища разврата, братья Митчелл, будут разгуливать на свободе, как парочка очаровательных соседских енотов, в то время как я, их Ночной Менеджер, окажусь на волосок от тюрьмы и буду оплеван и затравлен в тысячах газет и журналов, и все за то, что врезался на машине кампании в еле ползущий Понтиак, вильнувший внезапно влево на Бейшор Фривэй. Я тогда возвращался из аэропорта после того, как устроил сутенерский просмотр их нового фильма магнатам порнобизнеса в Лос-Анджелесе из Театра «Киска»...
... нет, никто не мог представить все эти страсти, когда я спустился с гор, чтобы найти работу в городе и жить среди так называемых цивилизованных людей. Мне и в голову не приходило, что у меня нарисуются такие проблемы с законом, никак не связанные с моим странным постом Ночного Менеджера, а тут - шесть арестов за три месяца.
Несмотря на то, что я вожу стремительные машины в невменяемом состоянии вот уже 34 года, от Кентукки до Гонконга, в суде за это я оказывался лишь трижды, из них два раза подряд - в течение трех дней, в суде у Леонарда Луи.
Узасно, Узасно, как сказал бы Ральф, и шрамы еще не зарубцевались. Судья отнесся ко мне еще не худшим образом, учитывая мое соседство с этими ничтожными мальчиками- мазохистами: если я сделаю хоть одну ошибку на дороге в течение последующих трех лет, то следующие полгода скоротаю в государственной тюрьме Сан-Франциско.
Фиговая перспектива. Но если бы существовала хоть малейшая возможность избегнуть этой угрозы «испытательного срока», мы бы ее не упустили. И у нас, и у Леонарда Луи жизнь сложилась бы значительно проще, когда бы не эта дурацкая история. НИКТО не стремился засадить меня за решетку. Я хорошенько запомнил: водить следует предельно аккуратно, иначе те люди, которые меня, ой как, недолюбливают, непременно воспользуются своим шансом, если этот шанс я предоставлю им сам... и они поимеют меня. Эх, случались у меня куда более зрелищные и благородные конфронтации, и лучшие войны, в которых приходилось пролить кровь на публике.
