— Хорошо. Замечательно. Большое спасибо. И еще я хотел вас спросить… Вы заметили того парня? Он сидел сзади нас. В тот вечер, в прачечной… Такой чернокожий, с дредами. Может быть, он что-то вам говорил… Ну, по поводу нашего разговора… Когда я ушел…
Линь-Линь задумчиво сморщил лоб.
— Нет. Я вообще никого там не видел. Вообще никого.
— Хорошо. Замечательно, — сказал я. Ну, хоть какое-то облегчение. За последние несколько дней я вспоминал того парня из прачечной неоднократно. Мне тогда не понравилось выражение его лица: какое-то оно было… весьма подозрительное. И я се терзался сомнениями: то ли у меня разыгралась паранойя, то. и тот парень действительно как-то завязан на всем этом деле. Сейчас, по прошествии времени, я уже начал склоняться к мысли, что это и вправду была обыкновенная паранойя. Может, он просто увидел, как я обжег себе яйца горячей «молнией», а я уже навыдумывал себе всяких ужастей…
— Я тоже хотел с вами встретиться, Московит, — сказал Линь-Линь.
Я удивленно взглянул на него:
— Да? А зачем?
Он посмотрел мне в глаза.
— Я много думал о вас. После той нашей встречи в прачечной. Много думал. И мне было грустно. — Он прижал руку к груди. Слева, где сердце. — У вас все так горестно, — сказал он сурово. Я очень надеялся, что он не затеет меня «лечить». Бесплатный сеанс психотерапии со старым китайцем в ярко-зеленой шоферской фуражке в роли психолога — это было бы уже слишком. Голова просто раскалывалась, желудок сводило спазмами боли, и мне хотелось лишь одного: спокойно поесть.
Так что я только угрюмо кивнул, всем своим видом давая понять, что я сейчас не расположен к задушевным беседам за жизнь.
— Вы хороший человек, Московит, — продолжал Линь-Линь. — Это видно с первого взгляда. Но, как я понимаю, вы ввязались в какое-то очень нехорошее дело. И это меня беспокоит.
— Не беспокойтесь, Линь-Линь. У меня все хорошо. Честное слово.
Я улыбнулся, но Линь-Линь не улыбнулся в ответ. Он посмотрел на меня точно так же, как мистер Мияги смотрел на молодого и глупого Даньела-сан, и покачал головой:
— Нет, Московит. У вас все плохо. Когда мы виделись в прошлый раз, я заметил, что вы преисполнены горечи и печали. И еще я заметил боль. Неизбывную боль. И не только в подбитом глазе. Не только в ребрах.
— Я очень признателен вам за заботу, Линь-Линь. Но, честное слово, вы зря беспокоитесь. У меня все хорошо.
— Маленький человек с большим сердцем.
— Что?
— В точности, как Линь-Линь.
Я улыбнулся.
— Наверное.
— Московит, вас могут ударить сюда, — он указал на мое лицо, — и оставить отметины, ссадины и синяки. Могут ударить сюда, — он указал на мои ребра, — и вам будет больно. Но это не самое страшное. Главное, не позволяйте, чтобы вас били сюда. — Он резко ткнул пальцем себе в грудь, указывая на сердце.
Я смотрел на него. Он смотрел на меня. Это был момент истины.
— Печаль… это ссадина на сердце. След от удара, — проговорил он очень тихо.
Он выжидательно смотрел на меня, а я молчал, переваривая услышанное.
Наконец я сказал, проглотив комок в горле:
— Да, я понял. Спасибо, Линь-Линь.
Он кивнул, по-прежнему глядя мне прямо в глаза.
Хотите верьте, хотите нет, но я был искренне тронут его заботой. Хотя, может быть, я еще просто не отошел после эмоционального взрыва в «Блокбастере». Ну, когда я разрыдался, как маленький. Впрочем, нет. Это действительно здорово, когда рядом есть человек, которому небезразлично, что с тобой происходит. Пусть даже это всего лишь случайный знакомый из прачечной.
Линь-Линь доел свой обед и поднялся из-за стола.
— Вы сильнее, чем думаете о себе, Московит. Поверьте старому Линь-Линю. Я достаточно пожил на этом свете. Самый сладкий сон — на рассвете, а мудрость приходит с годами.
Он сжал мне плечо и повернулся, чтобы уйти. Но, сделав пару шагов, обернулся ко мне:
— Да, Московит. Чуть не забыл. Когда у меня возникают какие-то сложности в жизни, я всегда вспоминаю, что говорил мне отец. Он говорил так: «Когда заходишь в дремучий и темный лес, ты идешь в темноту лишь половину пути. А потом ты уже идешь к свету на той стороне».
Он кивнул мне и ушел.
Я быстро съел все, что взял, вышел на улицу, сел в машину. Поехал домой.
Если бы я знал, чем все это закончится, я бы заказал еще один чизбургер.
Как только я вошел в подъезд, кто-то схватил меня сзади. Причем с двух сторон.
— Эй! — крикнул я возмущенно, но чья-то огромная сухая ладонь крепко зажала мне рот. Меня приподняли над полом в четыре руки и поволокли обратно на улицу. Я отчаянно извивался, позабыв о боли в отбитых ребрах. Страх и адреналин — лучшая анестезия. Я не сумел разглядеть тех двоих, которые явно меня похищали (средь бела дня! на глазах у прохожих!), но до того, как меня запихнули на заднее сиденье, я хотя бы увидел машину снаружи. Что-то вроде бронированного автомобиля для членов правительства или высших полицейских чинов. Мои подозрения подтвердились, когда я увидел перегородку из толстого пуленепробиваемого стекла между передними и задними сиденьями.
Мои похитители сели спереди. Один — за руль, а второй — рядом с ним на пассажирском сиденье. Я сразу узнал этих брутальных горилл в дорогих элегантных костюмах. Верные телохранители Авраама Лайонза, звероящеры в человеческом облике и убийцы мирных поселян.
Тема 17
Я разглядывал этих двоих гамадрилов сквозь стекло между сиденьями. Мне впервые выдалась возможность рассмотреть их как следует. Их габариты поистине устрашали. Я бы никогда не поверил, что люди бывают такими огромными — если бы не увидел своими глазами. Головы — в точности, как арбузы. В смысле, такие же большие и лысые, даром что не зеленые. Плечи — не меньше, чем размах крыльев каких-нибудь птеродактилей. Причем вы заметили, что я опустил описание шей? Поскольку шей у них не было вовсе: головы плавно переходили в плечи. Просто не люди, а какие-то звероящеры в приблизительно человеческом облике. Наверное, бывшие футболисты или что-нибудь в этом роде. При ближайшем рассмотрении оказалось, что один из них был вроде как самоанцем, а второй — белым. Их габариты явно не соответствовали размерам салона автомобиля обычных средних размеров. Им надо было бы взять что-нибудь попросторнее. Типа «хаммера» Орал-Би. Или «Боинга-747». Наверное, они взяли эту машину, чтобы привлекать меньше внимания. Хотя, я так думаю, трудно быть незаметным при росте в три с половиной метра. Ну, конечно, не в три с половиной… но где-то близко.
Мне было страшно. По-настоящему страшно.
На самом деле спрашивать не было никакой надобности, но я все равно спросил:
— Куда вы меня везете?
